Юрий Харев: «Однажды я понял. Что ни там, ни здесь мы никому не нужны»

«ТАМ» — ЭТО в Афганистане, годовщина вывода советских войск откуда отмечалась позавчера, «здесь»    —    понятно,    где...

Раньше под рубрикой «Знакомый незнакомец» я писал о людях, которых все заочно будто бы знают: дикторах, журналистах, тренерах. Их действительно знают. Знают — точнее, знали — и Юрия Захаровича Харева. Правда, люди оп­ределенной жизненной ориентации, а какой — поймете: он был заместителем начальника УВД города, потом — начальником. В настоящее время Юрий Харев — заместитель директора «Днепроспецстали» по кадрам, в бывшем — «афганец».

Мы об этой войне долго еще вспоминать будем. Потому что на ней остались десятки тысяч мер­твых, искалеченных душой и телом молодых парней. Там же была в очередной раз растопта­на наша вера в правительство, нормальные чело­веческие ценности и идеалы. И о героизме по­страдавших неизвестно за что солдат и офице­ров будут долго еще писать и говорить — и правильно. Но наш сегодняшний разговор не о том, — об институте советников, который обя­зательно возникал, стоило только бывшему СССР вляпаться в очередную международную аван­тюру. Кто они, эти советники, чем занимались в далеких странах? Стреляли? Окапывались? Или просто   советовали,   как   это   делать?

—     С чего все началось, Юрий Захарович!

—  В 1981 году МВД СССР и ЦК КПСС набирали советнический аппарат для оказа­ния помощи по линии МВД для Демократической Респуб­лики Афганистан. Почему выбор пал на меня, я не знаю. Может, потому, что я имел подготовку: закончил юрфак Одесского университета и, с отличием. Академию МВД. А работал тогда заместителем начальника УВД города Запо­рожья.

—  То есть, вы не писали никаких заявлений, рапортов с просьбой направить в Афганистан для оказания «интерна­циональной   помощи»!

Ничего я не писал: при­шла совсекретная телеграмма с «красной полосой», и ме­ня срочно пригласили на мед­комиссию. Через пару меся­цев вызвали на вторую, уже в Москву.     Там я прошел тестовую подготовку, подготов ку по положению в Афганис­тане, языковую и прочее. И в августе 1981 года нас, 12 че­ловек, работников МВД, спецрейсом   забросили   в   Кабул.

— Повторюсь, Юрнй Заха­рович: согласия не спрашивали!

— Нет, конечно: партия по­ требовала, я — коммунист, к тому же — офицер. И все...

-—А были случаи, когда кто-нибудь   отказывался!

— При мне ехать в Афга­нистан отказались двое. Они говорили примерно так: «За свою Родину, свой народ — я готов идти, куда прикажут, а воевать неизвестно за что, и за кого — не хочу». Их, ко­нечно, сразу исключили из партии, выгнали из органов,— наверное, чтоб было неповад­но другим. Словом, выдали «волчий билет», и — на все четыре   стороны.

— Ладно... Прилетели вы в Кабул...

— И меня назначили стар­шим оперативным советником в провинции Вардак. Там было образовано такое оргядро, в которое входили советники по линии МВД, КГБ, партии, армии и комсомола. Такая же группа — с афганской сторо­ны: представители царандоя (милиции), ХАД (КГБ). ДОМА (комсомол)... Нас выбрасыва­ли в провинцию, и мы начинали работать — проводили в жизнь линию партии и прави­тельства. Работали с душма­нами, населением, выполняли распоряжения нашего и их правительств.

—  Это все, что входило в обязанности  советников!

—  Ну, что вы... Я к этому вопросу еще вернусь, а пока продолжу: через полгода на­ше ядро вернули в Кабул, и дело здесь вот в чем — хазарейцы, это жители провин­ции Вардак, заявили о своем нейтралитете. В общем, они были ни за душманов, ни за правительство. Им этот нейт­ралитет предоставили, и я ока­зался в столице, опять же старшим оперативным советником при начальнике оператив­ного управления и начальнике управления кадров. МВД ДРА «вело» руководящие кад­ры по линии МВД республики.

— Расстановки, назначения, увольнения, учеба — через вас!

— Да. Решение этих и дру­гих вопросов мы предлагали другой стороне. Плюс неко­торое отношение к подготов­ке рядового, сержантского и офицерского состава, которая проходила   в   Союзе.

— На месте их не готовили!

— Да откуда! Состав МВД Афганистана был укомплекто­ван очень слабо, почти никак: после революции многие пе­ребежали к душманам, даже регулярные        части.        Нужно было начинать все снача­ла. Готовили мы их в Ташкен­те и в других городах Союза. Но основные трудности начи­нались, когда эти орлы воз­вращались   в   Афган.

—  Почему!

—  Дело в том, что многие из них, являясь членами зажи­точных семей, воевать не хотели, убегали прямо с трапов самолетов. К тому же в Афга­нистане не было приказной системы: скажем, на долж­ность командующего силами МВД в какой-нибудь провин­ции назначали по простой за­писке министра. Приезжаешь туда: там два-три командую­щих, все с записками, все — при окладах. Второе — в рес­публике никогда не было пас­портной системы, закона о всеобщей воинской обязанности, никогда не было призыва в войска МВД, КГБ, армию.

—  Как же набирали кадры!

 -  То есть, вы — советские войска и афганские — окру­жали кишлак, выводили на
свет божий мужское население,   и...

...И сортировали: стариков, детей, явно больных — нале­во, остальных мужчин — направо. 10 процентов — в КГБ (ХАД), 30 — в МВД, 60 — в армию.

— Нетрудно догадаться, что дезертиров при такой методе хватало!

— А как же: бежали во все стороны. Это потом мы со­здали в ДРА академию, ряд  полков по подготовке сержан­тского состава. Чтобы собст­венную страну, СССР, разгру­зить: ведь Афганистан полно­стью находился на содержа­нии Союза, это — колоссаль­ные   затраты.

— Слушаю вас, и диву да­юсь: всем этим занимались советники, которые, судя по названию, должны были си­деть,  и   давать   советы!

— У нас была еще одна не­официальная роль: быть бу­фером между двумя группировками в правящей партии, НДПА — «парчалистами» и «халькистами». Эти группиров­ки вели между собой непри­миримую борьбу, что, конеч­но, отрицательно влияло на развитие страны. Нужно наз­начить на высокую должность какого-нибудь офицера — про­блема. Потому что в ЦК пар­тии сидят, в основном, «парчалисты», а офицер этот — «халькист». То есть, в ЦК против, борьба за кресла. Шли на компромиссы: если командующий царандоем — «парчалист», значит, началь­ник политотдела у него «халь­кист». Или наоборот. Вопросы такие решались крайне тяже­ло.

— И что делали советники в  безвыходных  ситуациях!

— Мы приходили к кому нужно и говорили: ты сидишь в этом кресле благодаря СССР. Благодаря СССР тебя вытащи­ли из тюрьмы, благодаря СССР кандидат на пост, получил об­разование в СССР, — а те­перь ты этому человеку не доверяешь? Значит, ты против позиции   СССР!   Действовало...

— Юрий Захарович, как вы думаете, почему русские, «шурави», не «прижились» в Аф­ганистане!

— А мы там и не могли прижиться. Как впрочем и любая другая европейская страна. Видите ли наша нау­ка или «спецы» из ЦК КПСС явно недоработали: не учли, что это мусульманская страна, и знание обычаев, нравов, законов предков, перед тем как заслать нас туда, учесть в Мо­скве были просто обязаны. Ан нет....

Например, почему не пош­ла земельно-водная реформа, которой занимались партий­ные   советники?      Да   потому, что они взяли на вооружение методы СССР периода коллективизации: отбор земли у кру­пных землевладельцев и пе­редачи ее бедным или вооб­ще безземельным. А согласно законам шариата или Корана, которые в Афгане очень чтут, бедный должен - работать на земле хозяина — в противнем случае его накажет Аллах. По­этому землю не брали. А ког­да ее насильно стали разда­вать бедным и безземельным, выяснилось, что у них нет се­менного фонда, нечем эту зе­млю обрабатывать, никто не знает агротехники, законов рынка. Кроме хозяина, кото­рого искусственно пытались убрать. Результат — резко упала урожайность, производ­ство   продуктов.

—  Воистину, как говорил красноармеец Федор Сухов: Восток — дело тонкое...

—  Вот именно. А мы суну­лись к ним со своим уставом.

—  Вы были там два года?

—  Оформлялся на два. Про­был   —   три.

—Добровольно!

— Добровольно-принудительно: был уже опыт, неплохо вроде бы получалось, поэтому однажды вызвали в Ташкент, и зам. министра сказал, что «есть мнение»... Я мог,
конечно, отказаться от треть­его года, — но мне в любом случае нужно было бы возвращаться в Союз, и, не сом­неваюсь, на месте вспомнили бы    об   отказе.

— Вы, конечно, советник,—-но в боевых операциях участ­вовать   приходилось?

— В атаки не ходил. В душ­манов не стрелял. Но в раз­работке операций, — как советники из КГБ, Вооруженных Сил — участие принимал. А в бой шли наши и афганские войска, причем афганцы — без особого настроения. Опять же из-за фракционной борь­бы: почему, говорят, «парчалисты» не идут в атаку, а мы, «халькисты», должны идти? Чтоб   нас   уничтожить?

— Выходит, наши, русские ребята, несли основную тяжесть   в   их   войне!

— Это безусловно: афганцы считали, что защищать инте­ресы их страны должны русские.

—  Бегали из армии ДРА к душманам   регулярные   части!

—  Конечно.

—  А   наоборот!

—  Тоже: душманам обеща­ли все простить, если они пе­рейдут на другую сторону. Они и переводили, особенно зимой, когда в горах и холод­но, и голодно. А потом, через месяц-два вырезали дежурный наряд, забирали оружие, и уходили в  горы. Ищи-свищи...

—  Вы уже говорили о том, что в Афганистане русские прижиться не могли. А если еще чуть расшифровать!

—  В Москве не учли много­го: никогда нельзя говорить мусульманину, что нет Алла­ха, — а мы все безбожники, с тем и пришли. Мусульманин должен четыре раза в сутки совершить намаз, то есть по­молиться, — и плевать ему на то, что идет война. Этого то­же не учли. Нас там никто не ждал «живут они в четырнад­цатом веке, в кишлаках даже не знают, что произошла ре­волюция, кто сидит в прави­тельстве, и есть ли оно вооб­ще, — и уж тем более не зна­ют, что здесь делают эти рус­ские? Не учли. Ребят наших, молодых, воспитанных на за­поведи «не убий» бросили в чужую страну, сказали: «Уби­вай», — а они автоматы под­нять на людей не могут — не учли. Не учли, что первая мысль у любого новобранца: а на хрена я здесь, за что погибать?

Словом, никому мы там бы­ли не нужны. Да и на Родине тоже...

— В   каком   смысле!

— В прямом: документов у нас в Афгане не было, все в одинаковой униформе, какая-то серая безликая масса. Кто мы!

Мне пришлось сопровож­дать гроб с телом заместите­ля начальника УВД Примор­ского края  Виктора Фесюна. Прилетел на «Черном тюльпа­не» в Ташкент — ни документов, ни денег. Как добираться во Владивосток, за счет чего жить, питаться, покупать би­леты? Двое суток бился, до­звонился до Москвы — дали деньги, но сказали, что выч­тут из моей зарплаты, когда вернусь в Союз. Тогда-то я понял, что никому мы не ну­жны.

— А рассказывать обо всем этом в те времена — боже упаси!

Да что вы! Строжайше запрещено: какие выступле­ния, какие разговоры! В частных беседах на похоронах Вити во Владивостоке, процен­тов девяносто офицеров и гражданских отзывались о «мудрой» политике нашей партии крайне отрицательно. Но — молчок, держи в себе.

— И наступил день, когда вы вернулись в Запорожье — ветеран-афганец, наверное, с наградами!

— Орден Дружбы народов Афганистана, медали «С бла­годарностью от афганского народа». «За мужество и до­блесть» и наша «За отвагу», и Почетная грамота Президиума Верховного Совета СССР. Вер­нулся, и стал начальником УВД города. Аж на год — в 1985-м меня «ушли»: стал жертвой бывших структур и милицей­ских интриг. 23 года безупре­чной работы в органах. 56 по­ощрений, 14 государственных наград — коту  под  хвост.

Были, знаете, энергия, опыт, желание работать — и начал работать. Да так, что поставили в резерв на должность на­чальника УВД области и заведу­ющим отделом администрати­вных органов обкома партии. А значит, перебежал кому-то дорогу, составил конкуренцию. А здесь двоих моих давних знакомых поймали в Крыму — я тогда был в Афгане — на каких-то махинациях с ябло­ками. И пошло поехало: мол, они меня провожали на вой­ну, встречали, в отпуске я ез­дил к ним в Днепропетровск — короче, связан с расхити­телями. В вину поставили чис­то человеческие отношения, забыв о яблоках, которые я, естественно, и в глаза никог­да не видел. Освободили от должности, сказали, что если буду жаловаться — нарвусь на уголовное дело. Но я вой­ну прошел, с автоматом три года не расставался, мне ли бояться. Пошел по инстанци­ям: МВД, ЦК.      И ходил... семь лет: везде кумовство, круго­вая   порука.

Но со временем все прояс­нилось. Я — к бывшему на­чальнику УВД области Тищенко. Говорю: все-таки невиновен, напрасно вы старались. Хочу восстановиться в звании и должности. Он отвечает: да, невиновен, — но восстанавли­вать не буду. Вот если прикажут из Киева. В Киеве говорят: мы не против, пусть шлют представление из Запорожья. А Тищенко: пусть  Киев даст команду... Я плюнул...

А в 1992-м вызвал меня ны­нешний министр, извинился за дела своих предшественников, предложил восстанови­ться. Я отказался: семь лет ушло, я уже нашел себя на другой работе. И буду работать здесь... У нас прекрасный коллектив...

Беседовал  Виктор  ЖАРОВ.

Фото Вячеслава ТАРАСЕНКО 

НГ от 17.02.1994 г.