Министры внутренних дел царской России и СССР (по материалам журнала "Советская милиция")

ПРЕВРАТНОСТИ САНОВНОЙ СУДЬБЫ

А. Б. КУРАКИН — министр внутренних дел России с 1807 по 1810 годы

            Знаменитый манифест Екатерины II о «вольностях дворянских» даровал представителям российской знати право не тяго­титься государственной и военной службой. Однако по установившейся с Петров­ских времен традиции многие молодые люди, глубоко проникшись идеей служе­ния Отечеству, надевали военные мунди­ры или начинали сановную карьеру в раз­личных высших государственных учрежде­ниях.

Материальная независимость помогала им проявлять независимость политическую, самостоятельность в суждениях и взглядах, не выходивших, впрочем, за традиционные сословные рамки. Поэтому смена одного министра на другого, как правило, озна­чала перемену в политической линии, ко­торую в той или иной степени олицетво­ряли   уволенный   и   назначенный   чиновник.

Назначение в ноябре 1807 года 48-лет­него князя Алексея Борисовича Куракина министром внутренних дел вместо графа В. П. Кочубея было обусловлено измене­ниями в политике, проводимой Александ­ром I.

Если имя Кочубея связывалось с прове­дением значительных реформ государст­венных учреждений, а во внешней поли­тике с ориентацией на союз с Англией, то так же хорошо был известен полити­ческий консерватизм Алексея Куракина, его готовность пойти на сближение с на­полеоновской Францией.

Княжеский род Куракиных издревле иг­рал большую роль в политической жизни России. И Алексея Куракина, родившего­ся в 1759-м, готовили к государственной деятельности, отправив в шестнадцать лет на учебу в Швецию, в Лейденский универ­ситет — один из лучших в Европе, в ко­тором традиционно, начиная еще с петров­ских времен, обучались представители не­которых знатных российских фамилий.

А. Куракин проявлял интерес к изуче­нию юридических наук, его репутация сре­ди современников как знатока правовых проблем была высока, а библиотека на­учной, в основном юридической литера­туры, собранная им, считалась одной из лучших в России. Чтение ненаучное Алек­сей   не  уважал,   но   считал     необходимым для светского человека. Так, назвав «Ме­таморфозы» Овидия «пустым писанием», признавал, что читать их надо для моло­дого человека, желающего показать свое воспитание, а знание мифологических сю­жетов даже важно, особенно тогда, когда он прогуливается с дамами по картинной галерее.

Службу Куракин начал в 18 лет, однако карьеры, соответствующей его положе­нию, княжескому титулу, при Екатерине II он не сделал, прозябая в одном из уч­реждений,   контролирующем   финансы.

Выделиться среди других претендентов на высшие должности А. Куракину мешал не только недостаток способностей и энергии, но и такое немаловажное для то­го времени обстоятельство, как отсутствие влиятельных покровителей.

В детские годы, лишившись родителей, Алексей Куракин и его старший брат Алек­сандр находились под опекой своих род­ственников, графов Никиты и Павла Па­ниных, крупнейших государственных дея­телей России восемнадцатого века. Но большим влиянием при дворе Екатери­ны II в годы вступления в службу брать­ев Куракиных Панины не пользовались, более того, родственная связь с ними ста­новилась препятствием для достижения высоких должностей. Екатерина II относи­лась к своему сыну более чем холодно, подумывая о том, чтобы лишить его пра­ва наследовать престол. Ко всем близким к Павлу и, естественно, к его наставнику, известному своими оппозиционными на­строениями, императрица испытывала не­доверие. Распространялось это и на Алек­сея Куракина, старший брат которого счи­тался лучшим другом наследника престо­ла.

Поэтому воцарение в 1796 году Павла I означало и крутой взлет карьеры братьев Куракиных. Алексей Куракин был назначен генерал-прокурором Сената — должность, бывшая одной из важнейших в государст­венной системе самодержавия конца XVIII века. Он получил чин канцлера — высший, согласно петровскому табелю о рангах. В 1798 году Алексей Борисович возглав­лял комиссию по кодификации россий­ского  законодательства.  По его  инициативе при Сенате была создана школа пра­воведения, для которой он сам составил программу и план обучения.

На службу в канцелярию генерал-про­курора Сената А. Куракин взял своего личного домашнего секретаря, скромно­го, очень способного, бывшего препода­вателя столичной духовной семинарии, а в будущем крупнейшего государственного деятеля России Михаила Сперанского.

Павел I считал, и не без основания, что в последние годы царствования Екатери­ны II ее фавориты, любимцы, высшие бю­рократы беззастенчиво грабили казну, не­добросовестно выполняли свои обязанно­сти. Наведение порядка в системе госу­дарственного управления возлагалось на генерал-прокурора Сената.

Но найти человека из высшей бюро­кратической среды, который бы активно и по-настоящему мог бороться с ее зло­употреблениями, было трудно. Поэтому Павел I почти каждый год назначал но­вого генерал-прокурора Сената. Заметив, что А. Куракин не желает ссориться со многими крупнейшими сановниками, чью деятельность он должен был контролиро­вать, Павел I, не отличавшийся к тому же постоянством своих дружеских привязан­ностей, отправляет своего выдвиженца в отставку.

По обычаю того времени, получив от­ставку, А. Куракин отправился в свое име­ние. Последовать за ним, добровольно ос­тавив столицу, выразил желание и Михаил Михайлович Сперанский, успевший за один год, во многом благодаря А. Куракину, получить несколько повышений по служ­бе. Но отставной генерал-прокурор не за­хотел принять этой жертвы, посоветовав своему бывшему секретарю не ломать так удачно начатой карьеры.

Пройдет не так уж много времени, и Сперанский станет ближайшим советником Александра I, получит титул графа. Он осуществит ряд государственных реформ, перестройку центральных органов управ­ления, которая плохо скажется на карье­ре его благодетеля А. Б. Куракина.

В 1801 году, вступив на престол, новый император Александр I вернул к государ­ственной деятельности многих сановников, попавших в немилость при его отце Пав­ле 1, в том числе и Алексея Куракина, назначив его руководить одним из депар­таментов Сената.

Возвращать опальных и удалять фаво­ритов предыдущего императора было своеобразной политической традицией само­державия, что приводило иногда к парадоксальным ситуациям.

Когда по приказу Александра I была образована Комиссия для пересмотра уго­ловных дел, производимых при Павле I, Куракин был назначен одним из руково­дителей этой Комиссии. Человек, который в течение почти двух лет при Павле I на­блюдал за законностью действий государ­ственного аппарата, в том числе тайной канцелярии, три года спустя рассматривал дела  о  нарушении  законности,  о действиях тайной канцелярии, реабилитировал чи­новников, осужденных в бытность свою генерал-прокурором.

Алексей Борисович Куракин не входил в круг лиц, близких к Александру I, и не был в числе тех, кто имел большое по­литическое влияние в первые годы его царствования. Вскоре он назначается гене­рал-губернатором Малороссии, что мож­но рассматривать как почетное удаление из столицы. С введением в 1802 году ми­нистерств генерал-губернатор не был так независим от центральных органов управ­ления, как раньше, и подчинялся указа­ниям министерств, прежде всего Мини­стерства внутренних дел.

В 1807 году произошли серьезные из­менения во внешней политике России, по­влиявшие на внутриполитическую обста­новку. Потерпев ряд неудач в войне с Францией, которую Россия вела в коалиции с некоторыми европейскими странами, Алек­сандр I решил заключить мир с Наполео­ном. Это вызвало недовольство значитель­ной части дворянства. Министр внутренних дел В. П. Кочубей в знак несогласия с новым внешнеполитическим курсом ушел в отставку. Тогда-то и настал черед Алек­сея Куракина.

Своим возвышением, как и в первые годы царствования Павла I, А. Куракин во многом был обязан своему старшему бра­ту, известному стороннику русско-француз­ского сближения, бывшему одним из главных участников заключения мира с На­полеоном.

Алексей Куракин разделял взгляды свое­го брата на внешнюю политику России. Его назначение министром было одним из про­явлений симпатий к французскому импе­ратору, которые в тот период стремился демонстрировать Александр I.

Неприязненно относясь к В. П. Кочубею, А. Б. Куракин не распространял это отно­шение на тех, кто работал под его руко­водством, оставив на своих местах веду­щих чиновников министерства. Вот только со своим давним подчиненным Сперан­ским Алексей Борисович не нашел обще­го языка. Тот, поддерживая позицию Ко­чубея, ушел из Министерства внутренних дел.

Новый министр внутренних дел стремил­ся расширить функции своего ведомства, что вызывалось не только желанием ви­деть под своим руководством как можно больше чиновников, но и убеждением в необходимости государства активно вме­шиваться в различные сферы обществен­ной, экономической жизни. По инициати­ве Куракина в Министерстве внутренних дел было образовано главное управление мануфактур, он добился передачи в ве­дение своего министерства так называе­мых «человеколюбивых заведений» — до­мов для престарелых, инвалидов, детских приютов.

А. Куракин лично разработал положение о  товарище   (заместителе)  министра   внутренних дел, четко определив круг его обязанностей и меру ответственности. В положении указывалось, что «товарищ ми­нистра является действенным его помощ­ником и заменяет министра во всех слу­чаях,  где  надобность  того  востребует».

Выбранный А. Куракиным на этот пост О. П. Козодавлев оказался не столько «действенным помощником» своему непо­средственному начальнику, сколько его политическим противником. Это впослед­ствии способствовало уходу А. Куракина с министерского поста и назначению на его место О. П. Козодавлева.

В 1810 году князь Алексей Куракин был послан в Париж с деликатным поручени­ем к Наполеону. Он должен был поздра­вить французского императора с женить­бой на австрийской принцессе Марии-Луи­зе и участвовать в довольно длительных празднествах   по   этому   случаю.   Деликатность поручения состояла в том, что не­задолго до этого события велись пере­говоры о женитьбе Наполеона на сестре русского императора Анне Павловне, но по многим причинам этот брак не состо­ялся.

Выбор кандидатуры А. Куракина для вы­полнения этой миссии был вызван не то­лько тем, что его брат Александр был послом во Франции и пользовался боль­шим авторитетом у Наполеона. Император наградил российского посла в числе пер­вых иностранцев орденом Почетного ле­гиона. Современники считали, что в уда­лении Алексея Куракина из столицы был заинтересован М. Сперанский, приступив­ший к глубокой реформе государственно­го аппарата, в ходе которой функции Ми­нистерства внутренних дел значительно су­жались. Во время пребывания А. Кураки­на в Париже в России был создан новый центральный   орган   управления   —  Мини-

К сожалению, окончание статьи отсутствует. Подробнее об этом чепловеке можно почитать на этой ссылке http://ru.wikipedia.org/wiki/Куракин,_Алексей_Борисович Летописец

Министр внутренних дел России Виктор Павлович Кочубей

Окончание статьи

В знак несогласия с этим решением (речь идет о сближении России с Наполеоном - Летописец) В. Кочубей просит императора освободить его от должности министра, предоставив бессрочный отпуск. Избрав такую дипло­матическую форму добровольной отстав­ки, Кочубей не проявлял себя как критик неразделяемого им правительственного внешнеполитического курса.

В отличие от традиционных оппозицио­неров из числа высших сановников Виктор Павлович не покинул столицу, не отпра­вился в имение, ни за границу, ни в Москву, ставшую с петровских времен прибежищем всех опальных, отставных вельмож. Его дом в Петербурге был од­ним из центров светской, политической жизни столицы империи. В. Кочубея часто посещал М. Сперанский, ставший государ­ственным секретарем и пользующийся большим влиянием на императора. (Опи­сание приемов в доме В. Кочубея есть в романе Л. Н. Толстого «Война и Мир». Именно там происходит знакомство Андрея Болконского с М. Сперанским).

С начала Отечественной войны 1812 го­да В. Кочубей находился в свите импера­тора Александра I. Он вошел в состав специального комитета из пяти высших и авторитетных государственных деятелей, образованного для выбора кандидатуры на должность главнокомандующего рус­скими армиями, и вместе с другими чле­нами этого комитета высказался за назна­чение М. И. Кутузова.

Дипломатические дарования В. Кочубей проявил и как президент Совета по германским делам, который был образован для урегулирования проблем, связанных с распадом   наполеоновской   империи.

СНОВА МИНИСТР     

В 1814 г. Кочубеем была подготовлена для Александра I записка «О положении Империи и о мерах к прекращению бес­порядков и введению лучшего устройства в разных отраслях, правительство состав­ляющих». Среди реформ, предложенных Кочубеем, было объединение некоторых министерств, в частности, Министерства внутренних дел и Министерства полиции, учрежденного в 1811 году по проекту Сперанского. В записке отмечалось, что образование Министерства полиции яви­лось причиной «немалого беспокойства всего общества. Смешав полицию со шпи­онством, вообразили, что никто не оста­нется спокойным, что движение каждого, самое невинное, может при таком новом действии обратиться в преступление, что общество наполнится полицейскими прислужниками». В 1819 году Министерство по­лиции было упразднено, его функции были переданы в Министерство внутренних дел, и министром вновь стал Кочубей. По воспоминаниям современников, Кочубей «не  был  рожден,   ни  воспитан,   и  неохотно

занимался делами тайной полиции». Но уже год спустя, в 1820 году, ему пришлось серьезно заняться этими делами.

В 1820 году, после «возмущения» гвар­дейского Семеновского полка, верховная власть была обеспокоена политическим положением в стране. С октября 1820 го­да министр внутренних дел в форме сво­док и ежедневных записей стал получать сообщения агентов полиции о политиче­ских настроениях в обществе. Чаще всего эти донесения не отличались профессио­нализмом и сводились к пересказу слухов, нередко нелепых, ходивших в лакейских и привратницких, где в основном и враща­лись тайные агенты.

В последние годы своего царствования Александр I, видя безрезультативность преобразований, проведенных им в начале своего царствования, все больше ощущая тяжесть шапки Мономаха, отходил от ре­шения вопросов управления, перепоручая их  своему  новому  фавориту  Аракчееву.

В. Кочубей не захотел ни приспосабли­ваться к «аракчеевщине», ни вступать в конфликт с ним, и в 1823 году вновь взял «бессрочный отпуск по болезни», прод­лившийся до воцарения нового императора — Николая I.

ВЫСШИЙ САНОВНИК ИМПЕРИИ

Если Александр I, окруженный «молоды­ми друзьями», начал свое царствование с проведения либеральных реформ и обе­щаний чуть ли не Конституции, то Нико­лай I считал, что Россию надо «подморо­зить» и «подтянуть». Активным помощни­ком того и другого императора являлся В. Кочубей. Это не было политическим двуличием или беспринципностью. Такова была логика политической эволюции госу­дарственного деятеля от либерализма мо­лодости к «здоровому консерватизму» зре­лости. Это обусловливалось не только личными качествами В. Кочубея, но и тен­денцией развития правительственного по­литического либерализма, к которому был близок этот крупный государственный де­ятель. Восстание декабристов стало не только этапом развития революционного движения в России, но и вызвало поворот к реакции в правительственном лагере. Будучи членом Верховного уголовного су­да по делу декабристов, В. П. Кочубей высказался за смягчение их участи, но не­поколебимо и принципиально осуждал по­пытку революционного изменения общест­ва, подрыв устоев самодержавия.

Как отличный администратор В. Кочубей назначается Николаем I членом секретно­го комитета, созданного в декабре 1826 года, для разработки мер по совершенст­вованию органов государственного управ­ления. Многие предложения, высказанные Кочубеем, нашли свою практическую реа­лизацию, а сам он был назначен в 1827 году председателем Государственного Со­вета и Комитета Министров. В 1831 году получил титул князя.

Смерть Кочубея в 1834 году расценива­лась современниками, по замечанию А. С. Пушкина, как большая потеря для государ­ства. Виктор Павлович оставил о себе па­мять как блестящий дипломат, осторожный политик, понимающий не только интересы царей, но и веление времени, потребности государства. Современники отмечали, что в отличие от многих власть имущих он не использовал высокое положение для прира­щения своих доходов, удовлетворения ам­биций и сведения личных счетов. Его стрем­ление сохранить самодержавие, сгладить внутренние противоречия в обществе путем осторожных реформ и реорганизаций аппа­рата управления обусловливалось полити­ческими взглядами, характерными для че­ловека его происхождения, воспитания, социального положения и естественной исто­рической ограниченностью государственно­го деятеля первой половины XIX века,

В 1862 году, когда праздновалось тыся­челетие России, в Новгороде был открыт памятник, посвященный этому событию. В выборе кандидатур государственных дея­телей, просветителей, военачальников, дос­тойных быть запечатленными на этом па­мятнике, участвовали известнейшие исто­рики, писатели. В ряду государственных деятелей, оставивших свой след в истории России, нашлось место и для Виктора Пав­ловича Кочубея.

А. БОРИСОВ, кандидат юридических наук

Подробнее об этом чепловеке можно почитать на этой ссылке http://ru.wikipedia.org/wiki/Кочубей,_Виктор_Павлович

Сергей Круглов

Министр внутренних дел СССР с 1945 по 1956 гг.

Этот руководитель занимает особое мес­то среди наркомов (министров) внутренних дел СССР. Он работал на гребне двух вре­мен: сталинского и после него. Это, естес­твенно, наложило глубокий отпечаток и на его деятельность, и на его судьбу, в зна­чительной мере определило их.

Как свидетельствуют документы, а также сослуживцы, многие из которых еще жи­вы, родные и близкие, С. Н. Круглов не относился к команде угодливых прислуж­ников Берия, хотя работал в то же время, влиял на обстановку и тоже несет ответ­ственность за имевшиеся крупные ошибки. Остаться сравнительно чистым С. Н. Круглову помогла внутренняя порядочность, а также и то, что с 1943 года НКВД и НКГБ стали существовать раздельно. Сталин же, как известно, имел более выраженную привязанность к

органам государственной бе­зопасности, а не внутренних дел. Как вспоминал сам С. Н. Круглов, за семь лет работы министром у Сталина он был всего четыре раза.

В архивах мне была предоставлена воз­можность изучить переписку наркомов (министров) внутренних дел с И. В. Сталиным, Н. С. Хрущевым и последующими первы­ми лицами партии и государства. Обраща­ет внимание, что у Берия эта переписка была колоссальной по объему и совершен­но беззастенчивой по содержанию. После того, как в 1946 году Л. П. Берия стал пер­вым заместителем Председателя Совета Министров СССР и сдал наркомат внутрен­них дел С. Н. Круглову, и объем и тон пе­реписки наркомата со Сталиным стал со­вершенно иным, сугубо официальным и сдержанным.

Министром Сергей Никифорович Круглов был довольно долго — десять лет, из них семь — с 1945 до 1953 года — при Сталине и три года — после него. Если же добавить, что с 1939 года он — замести­тель и первый заместитель наркома Берия, то получается, что он был одним из веду­щих руководителей наркомата в течение семнадцати очень сложных лет — предво­енных, военных, а также первого послево­енного десятилетия. Поэтому для нашего исследования личность эта, может быть, на­иболее интересна.

1. СТРЕМИТЕЛЬНОЕ ВОСХОЖДЕНИЕ

Да, восхождение Сергея Никифоровича было довольно стремительным. В 30 лет он — ответственный организатор ЦК ВКП(б). Через год особоуполномоченный НКВД    СССР.

В 32 года от роду С. Н. Круглов стал заместителем наркома внутренних дел, кандидатом в члены ЦК ВКП(б). Такое на­чало служебной карьеры сказалось в даль­нейшем на здоровье. При увольнении на пенсию с поста министра в1956 году в воз­расте 49 лет он был, как свидетельствуют документы, основательно больным челове­ком. Удивляться не приходится. Это была типичная сталинская школа работы с ру­ководящими кадрами: искать светлые го­ловы, смолоду привлекать их к большой и напряженной государственной работе, ис­пользуя весь запас сил и энергии; при этом подпачкать на каких-либо сомнительных делах, чтобы вернее служили, а затем, по обстановке, или уничтожить, или выбро­сить за ненадобностью, заменяя новыми выдвиженцами. Сергей Никифорович су­мел, работая со Сталиным, избежать на­сильственной смерти. Другим министрам такая судьба уже не грозила — они рабо­тали в иное время. До С. Н. Круглова шесть наркомов внутренних дел из восьми были репрессированы и уничтожены, из них пять — это те, кто работали непосред­ственно перед ним.

Здесь что-то объясняется изменениями в исторической обстановке, спадом волны репрессий,  а  многое,  несомненно,  и личными   качествами  этого  руководителя,  его политической    изворотливостью.

Однако вернемся к истокам, посмотрим, как начинал жизнь С. Н. Круглов. Предос­тавим слово самому Сергею Никифоровичу, написавшему автобиографию для лич­ного    дела.

«Родился я в 1907 году в деревне Устье Зубцовского района Калининской области в семье крестьянина-бедняка. Мой отец происходит от крестьян той же деревни. В 1909 году он переезжает в Ленинград и работает рабочим на ленинградских заво­дах вплоть до 1946 года, после чего по старости перешел на пенсию и умер в 1954 году. Мать тоже происходит из кре­стьян... В 1919 году мать переехала вместе с нами — детьми, к себе на родину в дер. Устье. Материальное положение родителей было очень тяжелым — сильно нужда­лись... В летнее время и я, будучи мальчи­ком, прирабатывал в качестве подпаска в различных деревнях. После организации в деревне комсомольской ячейки я в 1923 году вступаю в комсомол. В 1924 году был избран членом Никифоровского райсове­та. Вначале работал секретарем, а затем председателем сельсовета до октября 1925 года. Комсомольская ячейка затем направила меня на работу в качестве из­бача. Проработав несколько месяцев изба­чом, поступил на работу в совхоз Вахново Погорельского района Калининской облас­ти и работал там ремонтным рабочим, а затем трактористом до конца 1928 года, вступил в партию. В конце 1928 года был избран членом правления потребительско­го общества «Созвездие», где работал до призыва в армию в октябре 1929 года.

Службу проходил в 3-м танковом полку в г. Москве, был красноармейцем, коман­диром отделения, младшим автотехником батальона, а в ноябре 1930 года был де­мобилизован как средний комсостав запа­са. После демобилизации в порядке шеф­ства над «Зернотрестом» я с бригадой де­мобилизованных танкистов выезжаю в учебно-опытный зерносовхоз в Кустанайскую область, где работал старшим инструк­тором-механиком...»

То есть перед стремительным своим взлетом, Круглое прошел весьма сложную жизненную школу. Он не искал легких пу­тей, рос вместе с молодой республикой Советов, впитывая в себя ее новые цен­ности, обретая мировоззрение строителя нового общества. И судьба была благо­склонна к нему.

«В ноябре 1931 года возвратился в Мос­кву и поступил учиться в индустриальный педагогический институт им. К. Либкнехта... Был секретарем партячейки факультета, членом бюро парткома, секретарем парт­кома института. В феврале 1934 года ЦК ВКП(б) был утвержден слушателем особо­го — японского сектора Московского ин­ститута востоковедения, который и окончил в 1935 году. Затем в том же году ЦК ВКП(б) был направлен на учебу в институт красной  профессуры  истории, где  пробыл до конца 1937 г. С последнего курса был направлен на практическую работу в ЦК ВКП(б) ответорганизатором, где работал до ноября 1938 года. Затем решением ЦК на­значен на работу в центральный аппарат НКВД СССР, где работал сначала особо­уполномоченным, затем заместителем нар­кома. Указом Президиума Верховного Со­вета от 25.XII.1945 г. был назначен нарко­мом внутренних дел СССР. На XVIII съез­де партии в марте 1939 г. был избран кан­дидатом в члены ЦК. На XIX съезде пар­тии был избран членом ЦК КПСС. С нача­ла Великой Отечественной войны 5 июля 1941 г. был назначен членом Военного со­вета Резервного фронта, а затем в октяб­ре 1941 г. начальником управления оборо­нительного строительства — командующим 4-й саперной армией.

Женат с 1934 года, жена Таисия Дмитри­евна, 1910 г. рождения, родилась в Туль­ской области, Веневского района, дер. Та­тарника, окончила педагогический инсти­тут, в семье двое детей — сын и дочь».

2. В НАРКОМАТЕ. ВОЙНА. ОСОБЫЕ ЗАДАНИЯ

Предвоенная работа С. Н. Круглова в НКВД (1938—1941 гг.) дала ему возмож­ность ознакомиться с делами наркомата и врасти в них настолько, чтобы успешно вы­полнять обязанности заместителя наркома. С началом войны он принимает активное участие в перестройке работы органов внутренних дел на военный лад. Задачи стояли сложнейшие: эвакуация многих из них с оккупированной врагом территории, организация, обучение и вооружение соз­даваемых НКВД СССР по решению Цент­рального Комитета партии истребительных батальонов, реализация других мер по ох­ране общественного порядка в условиях военного времени, а также тыла действу­ющей Красной Армии. В июле-октябре 1941 года, а затем и в марте 1943 года Сергей Никифорович непосредственно за­нимается фронтовыми делами в роли чле­на Военного совета Резервного фронта и командующего 4-й саперной армией по со­зданию  оборонительных рубежей.

Назначение, исходящее в столь тревож­ный момент от самого Сталина, свидетель­ствует о степени доверия к нему, к его во­левым и профессиональным качествам выс­шего политического руководства.

В апреле-мае 1945 года он получает осо­бое задание: в числе других работников командируется в США для участия в под­готовке и проведении конференции в Сан-Франциско по разработке устава между­народной организации для поддержания мира и безопасности (Организации Объе­диненных Наций). Документы свидетельст­вуют, что, выполняя эту миссию, С. Н. Круглов проявил компетентность и ответ­ственность. Он вообще много занимался вопросами «внешнего порядка». В частно­сти, — охраны правительственных делега­ций СССР, США и Великобритании на Крымской   и   Потсдамской     конференциях.

В семейном архиве Кругловых имеется письмо президента США Ф. Рузвельта, адресованное С. Н. Круглову 11 февраля 1945 года, с благодарностью за подготовку резиденции в Ялте для него и 275 сопровож­дающих лиц.

18 июня 1945 г. в связи с подготовкой Потсдамской конференции Сталин пишет следующее    письмо    Черчиллю:

«Ваше послание от 17 июня получил.

1. Делегации будут размещены так, как Вы предполагаете в своем послании, и как это было устроено в Крыму. Каждая деле­гация будет иметь свою замкнутую терри­торию с режимом, согласно усмотрению руководителя    делегации...

...Передовые группы Монтгомери и Эйзенхауэра могут получить на месте все необходимые справки и разъяснения, ка­сающиеся помещений, от генерала Круглова (подчеркнуто нами — В. Н.), известного Вашим людям по Ялте...»

Так что школа до заступления на пост наркома у Сергея Никифоровича была основательная.

После Потсдамской конференции король Великобритании 30 июля 1945 года издал Указ «О награждении генерал-полковника Круглова С. Н. Превосходным орденом Британской империи». Американский пре­зидент в это же время наградил его орде­ном Легион достоинства.

Можно лишь представить, сколь непро­сты были эти задания. И не зарубежные ордена критерий оценки этой работы, а тот факт, что вскоре, 29 декабря 1945 года, после Указа Президиума Верховного Со­вета СССР об освобождении от обязанно­стей наркома внутренних дел СССР Л. П. Берия, Сталин назначает на эту должность С. Н. Круглова (в том же Указе).

3. ВО ГЛАВЕ ВЕДОМСТВА

Существуя отдельно от Наркомата гос­безопасности СССР с 1943 года, Наркомат внутренних дел выполняет более узкие за­дачи в сравнении с прошлым временем. Однако все равно НКВД представляет зна­чительную силу и по функциям и по объе­му проводимой работы. К январю 1946 го­да в органах внутренних дел по штату было около 1 млн человек и свыше 900 тыс. личного состава — в войсках НКВД СССР (на    август    1945    года).

Остановимся на наиболее характерных направлениях работы С. Н. Круглова как наркома. Ранее НКВД СССР свои донесе­ния по наиболее принципиальным вопро­сам направлял в три адреса: Сталину, Молотову, Маленкову. Теперь к ним добави­лась четвертая фамилия — Берия — как заместителя Председателя СНК (с марта 1946 г. — Совета Министров) СССР. Доне­сения за подписью теперь уже С. Н. Круг­лова идут по самым разным вопросам. В одном из них, например, говорится, что найдены личное и политическое завещания Гитлера, свидетельство о браке между ним и Евой Браун. (В то время в ведении МВД было Главное архивное управление). В мае 1946 г. С. Н. Круглов сообщает, что группа заключенных специалистов 4 спецотдела МВД (Страхович, Винблат, Тейфель) созда­ла отечественный турбореактивный двига­тель «ТРД-7Б», а 6 июня этого же года — о предложении группы заключенных в ко­личестве 53 человек под руководством Бартини из этого же знаменитого 4 отдела построить спроектированный самолет Т-117. 13 июня 1946 года министр внутренних дел и начальник Гидропроекта МВД докла­дывают Сталину и Берия о выполнении указания по разработке проекта соедине­ния Волги с Доном. Далее в документе го­ворится: «Если осуществление Волго-Дон­ского пути будет признано необходимым, то МВД СССР, обладая кадрами и накоп­ленным опытом при строительстве Беломорско-Балтийского канала имени тов. Ста­лина, канала Москва-Волга и других гидро­технических сооружений (это уж точно, опыт был, и большой — В. Н.) могло бы выполнить строительство этого пути. МВД СССР просит Ваших указаний». «Добро», как известно, было получено, и началась еще одна грандиозная стройка, экологические последствия которой сейчас становятся  все более губительными.

В практике работы МВД СССР и МГБ СССР нередко вносили совместные пред­ложения в инстанции. Д. А. Волкогонов, например, уже упоминал в печати, как в 1948 году И. В. Сталин ставил задачу пе­ред С. Н. Кругловым по созданию новых специальных лагерей. Действительно, как свидетельствуют документы, в январе 1948 года министр госбезопасности СССР В. Абакумов и министр внутренних дел С. Круглов в письме к И. Сталину сообщали, что в соответствии с его указанием они представляют проект решения об органи­зации лагерей и тюрем со строгим режи­мом для содержания особо опасных госу­дарственных преступников и о направлении их по отбытии наказания на поселение в отдаленные местности СССР.

МВД по этому проекту было обязано в 6-месячный срок организовать для осуж­денных к лишению свободы агентов иност­ранных разведок, диверсантов, террорис­тов, троцкистов, правых, меньшевиков, эсеров, анархистов, националистов, бело­эмигрантов и др. участников антисоветских групп и организаций, особые лагеря об­щей численностью на 100 тыс, человек, в том числе в районе Колымы — на 30 тыс. человек, в Норильске — на 6 тыс., Коми АССР — 6 тыс. человек, Темниках Мор­довской АССР — на 20 тыс. человек, в Вологодской области — на 10 тыс. чело­век, в Ивановской области — на 12 тыс. человек, в районе Караганды — на 6 тыс. человек. Особые тюрьмы на 5 тыс. чело­век в городах Владимире, Александровске, Верхне-Усольске.

Необходимо было создать в течение 1948 г. и первой половины 1949 г. дополни­тельно особые лагеря в отдаленных райо­нах строящейся Байкало-Амурской желез­нодорожной магистрали (в Иркутской об­ласти и Хабаровском крае) — на 45 тыс. человек.

При этом предписывалось всех осужден­ных перечисленных категорий, отбывающих  в настоящее время наказание в общих ИТЛ и тюрьмах, в 6-месячный срок пере­везти в указанные особые лагеря и тюрь­мы, кроме тяжело больных, неизлечимых хроников   и  беспомощных  инвалидов.

Содержание в особых лагерях и тюрь­мах осужденных за другие преступления запрещалось.

Освобожденных из особых лагерей и тюрем по отбытию наказания МВД СССР предлагалось направлять в ссылку на по­селение в следующие места: Тюменскую, Омскую, Новосибирскую, Томскую, Иркут­скую области; Красноярский и Алтайский края; Якутскую, Бурят-Монгольскую и Ко­ми АССР, район Колымы на Дальнем Вос­токе, Павлодарскую, Акмолинскую, Кокчетавскую, Северо-Казахстанскую, Кустанайскую, Актюбинскую, Западно-Казахстанс­кую, Гурьевскую, Южно-Казахстанскую, Джамбулскую, Карагандинскую и Кзыл-Ординскую области Казахской ССР.

В пределах указанных областей, краев и республик ссыльные поселенцы могли вы­бирать любое место жительства, за исклю­чением городов Иркутска и Новосибирска, и свободно менять место жительства. За проживание вне указанных мест поселен­цев предлагалось судить как за нарушение паспортного режима.

Предусматривалось разрешить перевод к месту жительства ссыльных поселенцев их семей. Органам Советской власти следова­ло оказывать содействие переезду семей и их трудоустройству.

Для строительства и организации особых лагерей МВД СССР просило дополнитель­но выделить из резерва Совета Министров СССР 25 млн рублей.

Вот такой проект документа был пред­ставлен, и карусель закрутилась.

21 февраля 1948 года по этому вопросу было принято постановление Совета Министров СССР, в котором численность осо­бых лагерей устанавливалась уже не в 100 тыс., а 180 тыс. человек. На 1 января 1949 года в этих лагерях уже содержалась 101 тысяча человек. Однако темпы этой беше­ной скачки все нарастали.

Начав по указанию Сталина очередную волну репрессий, органы МГБ СССР выно­сят в это время постановление о направле­нии осужденных в особые лагеря МВД СССР в среднем до 3 тысяч человек еже­месячно. МВД буквально захлебывается в этом потоке, ему снова не хватает мест в особых лагерях. Тогда 5 марта 1950 г. С. Н. Круглов просит увеличить емкость этих ла­герей еще на 70 тысяч человек и довести их общую вместимость до 250 тыс. чело­век, т. е. больше в 2,5 раза, чем это было задумано в начале.

Как же обстояло дело с этими особыми лагерями и их контингентом в последую­щие    годы?

После смерти Сталина и начавшейся вол­ны потепления в ЦК КПСС стали поступать многочисленные сигналы о незаконном осуждении многих лиц за контрреволюци­онные преступления в прошлые годы. Н. С. Хрущев в связи с этим дает указание ру­ководителям    правоохранительных органов сообщить действительную картину и внес­ти предложения по этому вопросу. 1 фев­раля 1954 года Генеральный прокурор СССР Р. Руденко, министр внутренних дел СССР С. Круглов и министр юстиции СССР К. Горшенин сообщили Н. С. Хрущеву о практике рассмотрения таких дел коллеги­ей ОГПУ, тройками НКВД, Особым сове­щанием, Военной коллегией, судами, во­енными трибуналами и о предложениях по  реабилитации   незаконно   осужденных.

Они проинформировали, что, по имею­щимся в МВД СССР данным, за период с 1921 по 1954 год, то есть за 33 года, за контрреволюционные преступления было осуждено названными органами 3 777 380 человек, в том числе к высшей мере наказания — 642 980 человек, к содержанию в лагерях и тюрьмах на срок 25 лет и ни­же — 2 369 220 человек, в ссылку и вы­сылку    —    765    180    человек.

Из общего количества арестованных ори­ентировочно осуждено;  2 900 000 человек

— коллегией ОГПУ, тройками НКВД и Особым совещанием и 877 000 человек —
судами, военными трибуналами, спецколле­гией и Военной коллегией.

К 1954 году в лагерях и тюрьмах содер­жалось заключенных, осужденных за контр­революционные преступления, 467 946 че­ловек и кроме того находилось в ссылке после отбытия таких наказаний — 62 462 человека.

Таковы официальные данные по этому весьма острому вопросу, который сейчас так широко дискутируется в различных аудиториях, и по которому распространяется так много былей, а нередко, как уже отмечалось, и небылиц. Конечно, трудно с полной уверенностью сказать, что эти дан­ные исчерпывающие. Ведь что-то могло и уйти за пределы официальной статистики. Тем не менее, это официальные данные и поэтому пока будем оперировать ими. Итак, согласно этим документам по поли­тическим мотивам, т. е. за контрреволюци­онные преступления в стране было осуж­дено на законных и незаконных основани­ях 3,8 млн человек, из них около 650 ты­сяч расстреляны. Таковы масштабы этого бедствия.

Созданным на основе постановления ЦИК и СНК СССР от 5 ноября 1934 г. Особым совещанием при НКВД СССР (позднее —   при НКГБ и МГБ СССР), которое просу­ществовало до 1 сентября 1953 года, было осуждено 442 531 человек, в том числе к высшей мере наказания — 10 101 человек. Подавляющее большинство этих лиц осуж­дены за контрреволюционные преступления.

В документе сообщалось, что в практи­ке работы Особого совещания имели ме­сто случаи недостаточно обоснованного осуждения граждан СССР. Этому способст­вовало то обстоятельство, что рассмотре­ние дел на Особом совещании проходило в отсутствии обвиняемых и свидетелей, чем создавались широкие возможности покры­вать недостатки предварительного следст­вия и грубейшие нарушения советских за­конов.

Кроме того, грубые нарушения социали­стической законности органами МГБ были допущены в связи с директивой МГБ СССР и Прокуратуры СССР от 26 октября 1948 года, согласно которой органы МГБ были обязаны вновь арестовывать государ­ственных преступников, уже отбывших на­казание за совершенные ими преступле­ния и освобожденных из мест заключения после окончания Великой Отечественной войны.

Причем этим лицам предъявлялось об­винение в том же самом преступлении, за которое они отбыли наказание, и по их де­лам вновь проводилось следствие. Указан­ной директивой было предусмотрено, что, если в процессе следствия по делам этих лиц не будет получено каких-либо данных об их антисоветской деятельности после освобождения из тюрем и лагерей, то такие дела подлежали направлению на рассмотрение Особого совещания для применения к арестованным ссылки на поселение.

Несколько позднее, в июле 1954 года, по предложению Прокуратуры СССР, МГБ СССР и МВД СССР было принято решение вышеназванную директиву 1948 года отме­нить и лиц, находящихся в ссылке на по­селении по решениям Особого совещания, от ссылки освободить.

Р. Руденко, С. Круглов и К. Горшенин внесли в записке предложение специально пересмотреть все архивно-следственные дела на лиц, осужденных за контрреволюционные преступления. С этой целью в центре создавалась Центральная комиссия под руководством Генерального прокурора СССР Р. Руденко с участием министра внутренних дел СССР С. Круглова, минист­ра юстиции К. Горшенина и других лиц. Подобные комиссии создавались также в республиках, краях и областях. Так начал­ся процесс реабилитации невинно осуж­денных.

В начале предполагалось всю работу по пересмотру дел закончить в 8-месячный срок и о результатах доложить ЦК КПСС. Материалы Комиссии использовались в по­следующем на XX и XXII съездах партии. Однако в целом дело это оказалось, во-первых, довольно сложным и объемным, а, во-вторых, в силу известных политичес­ких обстоятельств, затем заторможенным, так, что и сейчас, через 35 лет, проходит следующий этап этой работы, конца кото­рой    пока    еще    не    видно.

С приходом к руководству партией Н. С. Хрущева был предпринят ряд крупных мер по укреплению социалистической закон­ности в деятельности органов внутренних дел и государственной безопасности. В ча­стности, в конце декабря 1954 года С. Круглов вместе с руководителем КГБ И. Серовым направили в ЦК КПСС предложе­ния о лишении генеральских званий быв­ших работников органов МГБ и МВД, до­пускавших нарушения социалистической за­конности, злоупотребления по службе и другие проступки. Предлагалось лишить званий генерал-лейтенантов Быстрова А. С, Врадия И. И, Гладкова П. А., Обручникова Б. П., Сергивнко В. С, генерал-майоров Аткишева Ага Салим Ибрагима-оглы, Болотина (Балясного) Г. С, Быкова Д. Р., Белолипецкого С. Е., Григоряна X. И., Ивано­ва В. В., Новикова В. М., Овакимяна Г. Б., Ручкина А. ф., Смирнова П. П., комиссара милиции III ранга Семенова Л. С. В после, дующем Совет Министров СССР принял такое решение. Кроме того, против неко­торых из названных лиц были возбуждены уголовные дела.

В порядке очищения органов внутрен­них дел от скомпрометировавших себя лиц за два года после июльского (1953 г.) Пле­нума ЦК КПСС только из числа руководя­щего состава было уволено свыше 4 ты­сяч человек. Этот процесс продолжался и в    последующее    время.

4.   СТАТИСТИКА.  БУДНИ. В КОРИДОРАХ ВЛАСТИ

Следует отметить, что в 1949—1953 годах милиция была передана из МВД СССР в ведение МГБ СССР. Министерство внут­ренних дел в эти годы было занято глав­ным образом устройством лагерных дел. Это была какая-то особая империя, вопло­тившая сталинский замысел, составленная из массы лагерей, колоний и тюрем, мест поселений и высылок, большого количест­ва различных строек. Осужденные привле­кались к сооружению крупных гидроэлект­ростанций на Волге, Волго-Донского судо­ходного канала, строительству автомобиль­ных дорог протяженностью свыше 7 ты­сяч километров. На 1952 год Дальстрою, например, было установлено задание до­быть 12,5 тысяч тонн   40-процентного оло­вянного    концентрата.

На основании постановлений ГКО от 30 августа 1945 года и СНК СССР от 21 сен­тября 1945 года на НКВД СССР вновь бы­ли возложены начатые еще до войны ра­боты по изысканию, проектированию и строительству БАМа. Предусматривалось осуществить его в две очереди. К первой очереди было отнесено строительство сле­дующих железнодорожных линий общей протяженностью 1995 километров со сда­чей в эксплуатацию в 1949 году: Тайшет-Братск-Усть-Кут; Комсомольск-Ургал; Известковая-Ургал. Однако решить эту зада­чу в полном объеме не удалось. Потребо­валось еще свыше 30 лет и привлечение значительных новых сил, кроме осужден­ных,    чтобы    БАМ    вошел    в    строй.

Об объеме выпуска валовой продукции в первые послевоенные годы предприятия­ми МВД СССР дают представление следу­ющие данные (в млрд руб.): 1946 г. — 1,4; 1947 — 1,7; 1948 — 1,8; 1949 — 2,1 млрд руб. Доходы ГУЛАГа МВД СССР в 1954 го­ду составили 7,1 млрд руб., расходы — 7,3 млрд руб.

Недаром при передаче дел МВД СССР от С. Н. Круглова Н. П. Дудорову встал вопрос об уточнении профиля министерст­ва. Н. С. Хрущев на одном совещании ска­зал, что МВД превратилось по существу в хозяйственно-строительное министерство: если   какую  стройку  поручить  ему,    даже там, где человеческая нога не ступала, оно выполнит; но МВД как министерство внутренних дел не справляется с основны­ми задачами по поддержанию обществен­ного порядка и перевоспитанию заключен­ных.

21 декабря 1949 года И. В. Сталину ис­полнилось 70 лет. С. Н. Круглов от имени руководящих работников министерства на­правил ему поздравительное письмо, восхваляющее, в духе того времени «великого вождя».

«Дорогой   и   любимый   товарищ   Сталин!

Нам, работникам МВД СССР, выпали ве­личайшая честь и счастье на протяжении многих лет участвовать в выполнении ге­ниальных сталинских планов, преобразую­щих экономику и культуру нашей Родины. Работники МВД СССР, выполняя Ваши непосредственные указания под Вашим по­вседневным руководством, строят соору­жения, являющиеся олицетворением вели­чественной    сталинской    эпохи...»

Как искренне это звучало тогда и как горько    сегодня.

...Тем временем маневрировать в кори­дорах высшей власти было непросто. Ли­стаем переписку С. Н. Круглова с Берия, который вроде бы ушел на работу в Сов­мин СССР, но фактически продолжал не просто курировать, но и направлять дея­тельность МГБ и МВД, нередко напоминая о себе довольно грозными окриками. Од­нажды С. Н. Круглов доложил ему как за­местителю председателя Совета Министров СССР проект постановления правительства о необходимости ускорения строительства одного из объектов. Через два дня Берия пишет на этом документе резолюцию С. Н. Круглову о том, что он возвращает проект как слабо проработанный. В резолюции, в частности, сказано: «...Наведите в аппарате Министерства порядок, обеспечивающий надлежащую подготовку и представление документов Правительству. О принятых ме­рах доложите». И ниже подпись характер­ными красными чернилами: Л. Берия.

Порядок наводился самыми различными методами. Известно, например, что при Сталине распространенной практикой в ап­паратах была ночная работа. О том, как это выглядело в МВД, свидетельствуют та­кие факты. Распоряжением министра внут­ренних дел Союза ССР С. Н. Круглова от 9 апреля 1946 года начало работы в цент­ральном аппарате устанавливалось с 10 ча­сов 30 минут утра, время же окончания не определялось.

26 декабря 1946 года, например, С. Н. Круглов подписал такой документ; «Сегод­ня в 24.00 было дано распоряжение вы­звать начальника ГУПВИ  МВД СССР (Главное  управление  по  делам    военно­пленных и интернированных) гене­рал-лейтенанта тов. Кривенко ко мне на совещание. Несмотря на длительные поис­ки тов. Кривенко найден не был и на со­вещание    не    явился.

Заместители начальника, дежурный по Управлению и секретари не могли ска­зать,  где  находится  начальник  ГУПВИ.

За грубейшее нарушение служебной дисциплины ставлю на вид тов. Кривенко и предупреждаю, что при повторении по­добного случая к нему будет применено более    строгое    наказание.

Напоминаю всем начальникам главных управлений, управлений и отделов МВД СССР, что в случае их отсутствия на рабо­те в служебное время, они обязаны о сво­ем местонахождении сообщать своим заме­стителям или секретарям». Вот такой был режим.

Как министр внутренних дел С. Н. Круглов набирает силу, оттачивает стиль своей деятельности. Недавно автору этих строк довелось встретиться с А. Д. Зверевым, работавшим в 1952—1960 гг. в аппарате ЦК КПСС, а позднее — в 1960—1966 гг. — заместителем министра внутренних дел РСФСР. Вообще, представляют интерес его оценки ряда министров, С. Н. Кругло­ва же он характеризовал так: «Очень по­рядочный, авторитетный, грамотный, зна­ющий свое дело, оперативный и энергич­ный работник. Умел из большой массы вопросов выбрать главное. Был довольно крут, но справедлив».

5. С ПРИХОДОМ ХРУЩЕВА

Заключительный этап министерской би­ографии С. Н. Круглова характерен той же стремительностью падения, как и его взлет.

Н. С. Хрущев многие издержки сталин­ской системы ассоциировал и с личностью С. Н. Круглова. Ему нужен был новый ми­нистр. Поэтому в деятельности Сергея Никифоровича стали искать ошибки (и ре­альные и мнимые). А оснований и пово­дов для этого в таком министерстве, как МВД, было, конечно, предостаточно.

Например, 3 сентября 1955 года был принят Указ Президиума Верховного Со­вета СССР «О досрочном освобождении из мест лишения свободы инвалидов, пре­старелых лиц, страдающих тяжелым неду­гом, беременных женщин и женщин, име­ющих малолетних детей». И уже спустя три месяца ЦК КПСС в своем решении от 24 декабря 1955 года указывает МВД СССР на серьезные ошибки и недостатки, допущенные в подготовке и реализации названного Указа. В чем это выразилось? Чуть позже в решении коллегии МВД СССР от 21 января 1956 года, которая про­ходила под председательством заместителя министра внутренних дел СССР С. Н. Переверткина, отмечается, что бывший ми­нистр внутренних дел СССР т. Круглов, представляя в ЦК КПСС проект Указа, допустил серьезную ошибку, не предусмот­рев ограничений при освобождении из мест лишения свободы для лиц, осужден­ных за крупные хищения социалистичес­кой собственности, за отдельные виды умышленного убийства и рецидивистов. В результате этого из мест заключения бы­ло выпущено большое количество особо опасных   государственных   преступников.

Например, в Ленинград с момента изда­ния Указа от 3 сентября 1955 года при­было из лагерей более 800 человек, боль­шинство из которых не занимаются обще­ственно полезным трудом. Из этого чис­ла только в октябре 1955 года 25 человек вновь привлечено к уголовной ответствен­ности. Среди них оказались: Петров, во­семь раз судимый за грабежи и кражи и освобожденный из лагеря 6 октября 1955 года; Архангельский, вор-рецидивист, ра­нее судимый шесть раз, который в 1955 году за совершенный грабеж был осуж­ден на 10 лет, а 5 октября досрочно ос­вобожден. Осужденный в марте 1955 го­да в Таллинне Мыйзавальд, имеющий су­димость общей сложностью на 60 лет, 8 октября был освобожден из лагеря, а че­рез несколько дней арестован за вновь совершенное преступление.

Коллегия МВД отметила также, что в ру­ководстве министерством допускалась по­рочная практика, когда в решении крупных, имеющих государственное значение воп­росов, нарушался принцип коллективного руководства, не учитывалось мнение чле­нов коллегии и руководителей местных ор­ганов. Представленный в ЦК КПСС проект Указа Президиума Верховного Совета СССР рассматривался только лично Кругловым, без участия коллегии и без согла­сования с Прокуратурой и Министерством юстиции СССР. Больше того, т. Круглов не принял во внимание правильные замеча­ния отдельных руководящих работников министерства, указывавших на необходи­мость установления ограничений при ос­вобождении из лагерей некоторых кате­горий преступников. Имели место и дру­гие факты, когда коллегия была устране­на от решения наиболее важных и прин­ципиальных вопросов работы министерст­ва.

Партия шла к своему XX съезду, на ко­тором приняла решение «О преодолении культа личности и его последствий». Съезд работал 14—25 февраля 1956 года, а бук­вально за несколько дней перед этим — 6, 8, 10 и 11 февраля 1956 года заседала правительственная комиссия по МВД СССР «в связи с приемом и сдачей дел минис­терства Дудоровым Н. П. от Круглова С. Н.» Необычным был сам подход — со­здание правительственной комиссии для передачи дел министерства. Ранее один нарком сдавал по акту дела другому. На этот раз, видимо, было желание придать данному обстоятельству чрезвычайный ха­рактер.

Правительственная комиссия была созда­на в составе секретаря ЦК А. Б. Аристова (председатель), В. Г. Жазоронкова, В. В. Золотухина, К. П. Горшенина и А. А. Посконова.

Было образовано 6 подкомиссий из ра­ботников Отдела административных орга­нов ЦК КПСС, Министерства госконтроля СССР, Минюста СССР, Минобороны СССР, Минфина СССР и Прокуратуры СССР.

Выводы комиссии были жесткими.

«Правительственной  комиссией,  —  читаем в документе, — установлено, что Министерство внутренних дел СССР неудов­летворительно выполняет поставленные перед ним партией и правительством зада­чи...

Бывший министр т. Круглов, члены кол­легии и др. руководящие работники МВД СССР не сделали должных выводов из по­становлений ЦК КПСС 1953 года... В работе МВД СССР преобладает канцелярско-бюрократический стиль руководства местными органами МВД. Критика и самокритика в МВД    не    была    развита».

Вот выдержки из стенограммы заседа­ния правительственной комиссии; «ЦК КПСС своими постановлениями от 12 мар­та и 10 июля 1954 года обязал руководст­во МВД СССР принять меры к коренному улучшению дела перевоспитания заклю­ченных путем укрепления режима их со­держания и приобщения к общественно полезному труду. Руководство МВД СССР безответственно отнеслось к выполнению этих постановлений, не навело порядка в режиме содержания осужденных в местах заключения, не справилось с задачей пра­вильной организации их трудового воспи­тания».

А. Б. Аристов в порядке реплики на док­лад Т. Ф. Филиппова, заместителя минист­ра внутренних дел — начальника Главного управления милиции МВД СССР: «А у Вас в докладе все благополучно. Бюрократ Вы, тов. замминистра. Вы потеряли всякую со­весть и чувство ответственности перед пар­тией и государством. Понимаете, какой Вы бюрократ или нет? В стране население столько терпит от этих разнузданных бан­дитов, а у Вас все спокойно». (Надо заме­тить, что Т. Ф. Филиппов парировал эту реплику без покаяния: «Я не считал себя бюрократом    и    не    считаю»).

Следует заметить, что в выступлениях, репликах членов правительственной комис­сии и других присутствующих довольно много патетики, но очень мало профессио­нализма. Так, принимающий должность ми­нистра бывший заведующий отделом стро­ительства ЦК КПСС Н. П. Дудороз замеча­ет; «Одна женщина с горечью прислала заявление с просьбой разыскать дочь, ко­торая пропала уже около трех недель. Она больше десятка представила фотографий в милицию. Но ее никак не могут найти. В чем дело? Так может пропасть много лю­дей    и    их    не    найдут».

Тем не менее комиссия так и не сумела обозначить конкретные, крупные промахи и личные недостатки в практической дея­тельности С. Н. Круглова. Поэтому он был лишь переведен на другую работу — с понижением в должности на одну ступень. Его назначают заместителем министра строительства    электростанций.

Новое дело, естественно, требовало но­вых знаний. Но, как рассказала дочь С. Н. Круглова — Ирина Сергеевна, свою новую профессию он стал осваивать, что называ­ется, с ходу, стремительно, проявляя свой­ственные ему старательность, настойчи­вость, учась у практиков, погрузившись в книги. Но поработать ему в этой роли до­велось лишь полтора года.

В августе 1957 года С. Н. Круглое осво­бождается от занимаемой должности и назначается... заместителем председателя совнархоза Кировского экономического административного района. Это было уже явной опалой. Как свидетельствуют медицинские документы, вся эпопея вытеснения Круглова сказалась на здоровье: чувствовал он себя все хуже и хуже, наконец, в июле 1958 года он был освобожден и от этой должности с переходом на инвалидность по    болезни.

Замечу, что до июля 1957 года С. Н. Круглов продолжал оставаться в кадрах МВД СССР, а затем был уволен в запас Советской Армии с выплатой пенсии от МВД СССР, как это было положено при его окладе и сроке службы. Однако гово­рят, что Н. С. Хрущев где-то сказал, что Круглов здоров, а получает такую большую пенсию. К тому же новый министр внут­ренних дел Н. П. Дудоров 15 июля 1959 го­да направил в ЦК КПСС записку начальни­ка инспекции по личному составу Управле­ния кадров МВД СССР Ботова и начальни­ка секретариата министерства Митяева о том, что С. Н. Круглое занимает большую квартиру, ранее купил через отца за бес­ценок в ХОЗУ МВД дачу и неправильно получает пенсию. Выплата пенсии от МВД СССР С. Н. Круглову была прекращена и только через 7 лет — в 1966 году была возобновлена в сумме 210 рублей. (В 1959 —1966 годах он получал пенсию по линии органов социального обеспечения сначала в размере 60, а затем 40 рублей). Ранее занимаемое жилье он сдал и с 1959 года проживал со своей семьей в двухкомнат­ной    квартире.

6. ИСКЛЮЧЕНИЕ ИЗ ПАРТИИ

Положение С. Н. Круглова значительно осложнило и то, что 6 января 1960 года КПК при ЦК КПСС исключил его из пар­тии. Причинами такого решения, как он со­общал в письме на имя секретарей ЦК КПСС А. Б. Аристова, Л. И. Брежнева, Н. Г. Игнатова и М. А. Суслова 19 января 1960 года, стали: участие в выселении жи­телей из Чечено-Ингушетии в 1944 году; организация специальной тюрьмы в 1950 году для Комитета партийного контроля при ЦК КПСС; недостатки в работе МВД СССР, отмеченные в упоминавшемся акте правительственной комиссии при приеме и сдаче дел в 1956 году. Его обвинили также в самовольном выезде из Кирова в Моск­ву без снятия с партийного учета после ос­вобождения от работы по болезни, непра­вильном получении пенсии от МВД СССР.

Конечно, за недостатки в работе и до­пущенные ошибки С. Н. Круглов  должен был нести ответственность. За это он был освобожден и от должности министра. Од­нако по ряду обвинений — выселении, со­здании тюрьмы КПК — решения, конечно же, принимались не им, а самыми высоки­ми инстанциями. Особенно беспрецедент­ным является создание Сталиным и его ок­ружением собственной партийной тюрьмы.

Ранее, пожалуй, только церковь, и то в пе­риод средневековья, доходила до такой крайности. Вот какие пояснения в связи с этим дает в письме в ЦК КПСС сам С. Н. Круглов:

«В 1950 году по указанию Маленкова, который давал их от имени ЦК партии и со ссылкой на тов. Сталина, МВД было предложено освободить отдельное тюрем­ное помещение, назвать начальника этой тюрьмы, укомплектовать тюрьму надзира­телями и вахтерами и в дальнейшем этой тюрьмой не заниматься, так как она будет подчинена ЦК и КПК. МВД СССР и я как министр выполнили это указание. В этой тюрьме я ни разу не был, ни одного чело­века из заключенных не видел, не допра­шивал. Эта тюрьма просуществовала очень короткое время. Помню со слов начальни­ка тюрьмы т. Клейменова, что в одно вре­мя туда был доставлен из тюрьмы МГБ арестованный в то время Кузнецов А. А. Через некоторое время он снова был ра­ботниками МГБ переведен в тюрьму МГБ. Министерству было разрешено использо­вать тюремное помещение на общих осно­ваниях по своему усмотрению. Все это мо­гут подтвердить бывшие замминистра тт. Серов, Обручников, быв. начальник тю­ремного управления т. Кузнецов и другие».

Об этой же тюрьме председатель Воен­ной коллегии Верховного Суда СССР гене­рал-лейтенант А. Чепцов, поясняя судеб­ный процесс по делу так называемого Ев­рейского антифашистского комитета, со­общал: «...длительный период времени (ме­сяцев шесть) все арестованные находились в тюрьме, которой ведал б. председатель КПК Шкирятов. Он также проверял предъ­явленное обвинение арестованным путем их личных допросов (в деле есть такие протоколы допроса Лозовского и других). Надо отметить, что Лозовский на допросах давал Шкирятову яркие показания о своей и других антисоветской деятельности».

Далее в письме к секретарям ЦК КПСС С. Н. Круглов писал: «...Ошибки, допущен­ные мною на работе в МВД, в известной мере объясняются... прошедшим временем культа личности. Я готов понести любое на­казание от партии, я поеду на самую ни­зовую работу в любой район страны, но прошу одно — оставить меня в рядах Ком­мунистической партии. Проведя всю созна­тельную жизнь в рядах партии, я не мо­гу ни физически, ни морально жить вне партии.

Обвинение, составленное КПК т. Кузнецо­вым, является тенденциозным и необъек­тивным; о некоторых обвинениях против меня я услышал только на заседании КПК, по ряду пунктов обвинения с меня даже не требовали объяснения, а по другим пунк­там мои объяснения совершенно не при­нимались в расчет, не проверялись и пол­ностью игнорировались. Я считаю решение о моем исключении слишком суровым на­казанием».

В последующем с просьбами в ЦК КПСС о восстановлении С. Н. Круглова в партии обращались его родственники, руководя­щие работники МВД СССР. Вот одно из та­ких писем.

«Генеральному Секретарю ЦК КПСС, Председателю Президиума Верховного Со­вета СССР товарищу Л. И. Брежневу

Считаю своим партийным долгом и че­стью советского гражданина присоединить­ся к инициативе-ходатайству ветеранов — заслуженных руководящих деятелей МВД СССР восстановить (посмертно) Сергея Никифоровича Круглова в звании члена КПСС...

Он был необычайно скромен, не терпел подхалимства    и    угодничества...

Если он в прошлом и допустил какую-либо ошибку, то наверняка не по злой во­ле.

Отстранение от руководства министерст­вом С. Н. Круглова по капризу Н. С. Хру­щева, а позже ликвидация союзного аппа­рата министерства — едва ли не самая серьезная государственная ошибка Н. С. Хрущева.

Никто никогда не подвергался унижению или какому-либо оскорблению со стороны Круглова, тем более несправедливому на­казанию.

Это был обаятельный, душевный чело­век, превосходный организатор, пламен­ный патриот.

Я не колеблясь присоединяю свою под­пись к письму товарищей-«однополчан» ...о восстановлении посмертно партийного зва­ния  Сергею  Никифоровичу Круглову.

С глубоким уважением

член КПСС с 1928 года, ветеран Великой Отечественной войны... Воронкоз Сергей Петрович.

2 января 1978 года».

Однако такого решения до настоящего времени   не   принято.

Последние 17 лет прожил С. Н. Круглов в переживаниях, борьбе с недугами и бо­лезнями. 6 июня 1977 года бывший ми­нистр внутренних дел СССР генерал-пол­ковник в отставке Сергей Никифорович Круглов, находясь за городом, был сбит поездом и скончался.

Сведения об изложенных обстоятельст­вах смерти С. Н. Круглова в 1977 году под­тверждает его дочь Ирина Сергеевна. В то же время есть и другие данные по этому вопросу. Так, Рой Медведев, в част­ности, пишет: «При восстановлении Чече­но-Ингушской АССР выяснилось, что в 1944 году войсками НКВД был полностью уничтожен один из аулов, жители которо­го отказались подчиниться приказу о вы­селении. Непосредственная ответствен­ность за этот злодейский акт лежала на недавнем министре внутренних дел Круглове. Не дожидаясь окончания расследо­вания, он  застрелился».

В эти» строках много неясного. Во-пер­вых, не документирован факт расстрела целого аула. В архивных данных таких све­дений мы также не нашли. Во-вторых, С. Н. Круглов был отправлен на пенсию с поста министра внутренних дел СССР в 1956 году. Чечено-Ингушская АССР была восстановлена в январе 1957 года. Круглов же скончался через 20 лет — в 1977 году. Таким образом, заявление Роя Медведева об обстоятельствах и времени смерти С.  Н.  Круглова  является  ошибочным.

Генерал-майор

В. НЕКРАСОВ,

доктор исторических наук,

профессор.

Николай Ежов

Народный комиссар  внутренних дел СССР с 1936 по 1938 гг.

1. ДЕЛАЛ СТАВКУ ТОЛЬКО НА СТАЛИНА

            Вначале биография Николая Ивановича Ежова (он родился в 1895 году в Петербурге) ничем не отличалась от биографии любого другого рабочего паренька. С четырнадцати лет он

трудится на различных заводах, имея за плечами только началь­ное образование.

После февральской революции Ежов вступает в большевистскую партию и уча­ствует в революционных событиях в Пет­рограде. В годы гражданской войны — военный комиссар ряда красноармейских частей, где служит до 1921 года. Затем партийная работа: с 1922 года — секре­тарь Семипалатинского губкома, Казахско­го краевого комитета  партии.

Как отмечает ряд авторов, своим быст­рым продвижением по службе Ежов обя­зан тому, что при всех перипетиях внутри­партийной борьбы 20—30-х годов он все­гда делал ставку только на Сталина, Пос­ледний это заметил, оценил. Так началась стремительная карьера Николая Иванови­ча. С 1927 года он на ответственной рабо­те в ЦК ВКП(б).

В самый сложный период жизни дерев­ни — коллективизацию — Ежов работает заместителем наркома земледелия СССР и непосредственно причастен ко всем допущенным искривлениям и перекосам в отношении крестьян. В 1930—1934 го­дах — он заведующий Распределительным отделом и Отделом кадров ЦК ВКП(б), т. е. на практике реализовывал сталинскую кадровую политику. И реализовывал успе­шно, так как высокие должности сыпались на него, словно из рога изобилия.

На XVII съезде партии в 1934 году Н. И. Ежов избран членом ЦК ВКП(б) и членом Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б). С того же времени он — член Организационного бюро ЦК, заместитель председателя КПК при ЦК ВКП(б) и заведующий   Промышленным отделом Центрального Комитета партии. В 1936 году — уже секретарь ЦК ВКП(б), председатель Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) и заместитель председателя Коми­тета резервов Совета Труда и Обороны СССР.

На VII конгрессе Коминтерна избирает­ся членом исполкома Коминтерна, т. е, его влияние и власть становятся огромны­ми.

2   КУРАТОР   НКВД. ОТНОШЕНИЯ   С   ЯГОДОЙ

Как секретарю Центрального Комитета партии Ежову поручается непосредствен­но заниматься делами НКВД СССР, он принимает личное участие в подготовке ряда судебных процессов и допросах наиболее важных лиц из обвиняемых. Ме­жду ним и Ягодой складываются неприяз­ненные отношения. Вот как описывает Ежова того времени Роман Гуль: «Малень­кого роста, почти карлик, с пронзитель­ным голосом, короткими кривыми нога­ми... У него тусклая окраска, натянутая улыбка, большие уши и резкая ирония в голосе... Отныне карлик Николай Ивано­вич Ежов — настоящее пугало для всех коммунистов». (Роман Гуль. Дзержинский —Менжин­ский — Петере — Лацис — Ягода — Ежов, Париж,     1938,     перевод     с     французского.)

Но страна еще не в полную меру ощу­тила  тяжесть  его  железной  руки.

Подозрительный, мстительный, злобный, он заимел много врагов. Он «на ножах» с Ворошиловым после периода коллекти­визации. Он ненавидит Ягоду, своего опас­ного   соперника   перед  Сталиным.

Этот почти неграмотный пролетарий не любит молотовых, стецких, мейлоков. В целом, он не любит интеллектуалов. Он не скрывает радости, когда их ставят к стенке   за   «государственную   измену».

Тем не менее, Ежов возликовал, когда в сентябре 1936 года Сталин прочитал ра­порт военной службы ГПУ, бросающий по­дозрение на Ягоду в том, что он мягок в репрессиях против троцкистов. Ягода тут же попадает в немилость: Ежов — нарком внутренних дел и руководитель ГПУ. Ис­тинный хозяин страны открывает новую страницу в истории терроре. Прежде все­го, он занялся «старой гвардией» больше­визма, Пятаковым и Радеком, как основ­ными обвиняемыми. Но перед тем, как приложить к этому руку, он постарался ликвидировать  Ягоду и его окружение.

Чекисты знали жестокость Ежова. И его появление на Лубянке спровоцировало настоящую панику среди сотрудников Яго­ды. Все, с кем последний «работал», один за другим  были  поставлены  к стенке.

Одних расстрелял без всяких преамбул, других бросил в тюрьмы, чтобы заставить их сыграть роль в процессе, который он готовил... В целом 325 чекистов Ягоды были расстреляны или брошены во внут­реннюю тюрьму, Ежов неумолим; он аб­солютно лишен  нервов».

3. В ЛУЧАХ СЛАВЫ

1 октября 1936 года Ежов подписывает первый приказ по НКВД о своем вступле­нии в исполнение обязанностей Народного комиссара внутренних дел Союза ССР. Его взлет продолжается. В январе 1937 года Ежову, как ранее Ягоде, а потом и Берия, присвоено звание генерального комисса­ра государственной безопасности. В этом же месяце он утверждается почетным красноармейцем 13-го Алма-Атинского мо­томеханизированного полка.   16 июля 1937 года президиум ВЦИК принимает решение о переименовании города Сулимов Орджоникидзевского края в город Ежово-Черкесск, а на следующий день подписано постановление ЦИК СССР, в котором со­общалось о награждении Н. И. Ежова ор­деном Ленина «за выдающиеся успехи в деле руководства органами НКВД по выполнению правительственных заданий». 16 февраля 1938 года принимается Указ Президиума Верховного Совета СССР о при­своении школе усовершенствования командного состава пограничных и внутрен­них войск НКВД имени Ежова Н. И.

Николай Иванович весь в лучах славы, он еще не знает, что отпущено ему судь­бой быть наркомом всего два года, как и предшественнику, и что на горизонте уже замаячил призрак нового исполните­ля воли Сталина — Берия, который будет более удачливо угождать вождю, поэтому проработает рядом со Сталиным около 15 лет.

Надо отметить, что сначала многие со­чувственно относились к Ежову, считали его порядочным человеком и настоящим большевиком. Вот как оценивал его Н. И. Бухарин по воспоминаниям А. М. Лари­ной:

«К Ежову же он (Бухарин) относился очень хорошо. Он понимал, что Ежов при­рос к аппарату ЦК, что он заискивает пе­ред Сталиным, но знал и то, что он во­ все не оригинален в этом. Он считал его человеком честным и преданным партии искренне, — «преданный партии», — тог­да это достоинство являлось существенной чертой большевика. Бухарину уже представлялось тогда, как это теперь ни кажется парадоксальным, что Ежов хотя че­ловек малоинтеллигентный, но доброй ду­ши и чистой совести. Н. И. был не оди­нок в своем мнении) мне пришлось слышать такую же оценку нравственных качеств Ежова от многих лиц, его впавших. Назначению Ежова на место Ягоды Н. И, был искренне рад. «Он не пойдет на фальсификацию», — наивно верил Бухарин до  декабрьского Пленума (1936 го­да)».    

Придя к руководству, Ежов много внимания уделяет укреплению органов НКВД. Рассмотрим некоторые документы на этот счет. 28 сентября 1938 года он подписы­вает приказ «О результатах проверки ра­боты рабоче-крестьянской милиции Татар­ской АССР». В нем констатировалось, что вскрыт ряд вопиющих нарушений и игно­рирование приказов и директив НКВД СССР, приведших на практике к развалу работы милиции, засорению кадров, разгулу грабителей, воров и хулиганов. Од­нако начальник управления Аитов вместо организации борьбы с преступностью за­нимался очковтирательством. За восемь месяцев 1937 года в Казани было 212 гра­бежей, а в отчетности показано лишь 154.

Меры, которые намечались в приказе, вполне соответствовали духу времени. Предписывалось снять с работы, немед­ленно  арестовать  и предать  суду  начал ьника Управления милиции и начальника политотдела, в также 9 других работни­ков, ряду сотрудников были объявлены взыскания. А заканчивался приказ такими энергичными словами: «Народному ко­миссару внутренних дел Татарской АССР капитану государственной безопасности т. Михайлову в двухмесячный срок приве­сти милицию Татарской АССР в боеспо­собное состояние и мне доложить. Ежов». В этом весь нарком — деловой, власт­ный, жесткий.

4.   ЗАВИНЧИВАНИЕ   ГАЕК

Были определены и меры наказания к «хулиганствующим заключенным в тюрь­мах ГУГБ. За оскорбительные словесные и письменные заявления заключенных или оскорбительные выходки (плевки, руга­тельстве, попытки нанесения оскорбления действием) предусматривался перевод в более строгую тюрьму, применение более строгого тюремного режима, заключение в карцер до 20 суток, предание суду. Так, в приказе от 8 февраля 1937 года Ежов предписывает предать суду целый список «содержащихся в тюрьмах ГУГБ осужден­ных на разные сроки заключенных, при­славших мне в связи с введением нового тюремного режима и процессом оскорби­тельные заявления...»

Вот так. Работники НКВД могли делать все вплоть до безнаказанного убийства людей или доведения до самоубийства, но, упаси бог, если заключенный начнет как-то защищать свое достоинство — он сразу становится  хулиганствующим   элементом.

В другом приказе, разосланном на мес­та в целях ориентировки и устрашения оперативных работников, он обвиняет на­чальника особого отдела Главного управ­ления госбезопасности 6-й стрелковой Орловской дивизии лейтенанта госбезо­пасности                 Б.Ширина в том, что «...до сего времени по контрреволюционному элемен­ту, находящемуся в дивизии, полного опе­ративного удара не нанесено». А мера та же — «за развал оперативной работы, отсутствие борьбы с контрреволюцией, за связь с врагами народа — арестовать и предать суду».

Ответная реакция на местах не застав­ляла себя долго ждать. В архиве ГУВД Леноблгорисполкома хранится дело, со­держащее часть списков военнослужащих, арестованных особыми отделами НКВД военных округов, армий, флотов, флоти­лий, корпусов, дивизий, бригад и гарни­зонов в 1937—1938 гг. В данном деле име­ется 17 списков с количеством арестован­ных от 7 человек по 2-й отдельной Кра­снознаменной армии до 816 человек по Белорусскому особому военному округу, а всего на 3349 человек.

Правда, в ряде партийных и государст­венных решений шла речь о необходимо­сти укрепления социалистической закон­ности и недопустимости репрессий. Об этом, в частности, говорилось и в реше­нии январского (1938 года) Пленума ЦК ВКП(б).  Однако  эти  установки   лишь   провозглашались, практика же шла по дру­гому пути.

Например, 14 марта 1938 года из Ух­томского райотдела милиции Московской области был взят на допрос арестованный А. Печек, который в результате избиений скончался. Как показали допрошенные позднее сотрудники райотдела, арестован­ного били кулаками и ногами, при этом его поддерживали, чтобы он не падал. Установку об избиении всех арестованных, которые признали себя виновными в контрреволюционной деятельности, дал своим работникам начальник районного отделения НКВД Н. Малышев, а он ее получил сверху. Только в этом райотделении в период с января по март 1938 года та­кие методы были применены примерно к 40—50 арестованным.

В УНКВД Московской области следова­тели, применяя меры физического воз­действия к арестованным руководящим ра­ботникам автозавода имени Сталина, пре­вращали их показания о производствен­ных неполадках и ошибках, имевших мес­то на заводе, в умышленные вредитель­ские акты. Работники НКВД провозгласи­ли, что на заводе существует разветвлен­ная право-троцкистская организация, хотя фактически ее там не было.

Все это благословлялось на самом вер­ху. В докладе Хрущева XX съезду партии о культе личности была обнародована следующая  телеграмма  Сталина:

«ЦК ВКП(б) поясняет, что применение методов физического воздействия в прак­тике НКВД, начиная с 1937 года, было раз­решено ЦК ВКП(б)... Известно, что все буржуазные разведки применяют методы физического воздействия против предста­вителей социалистического пролетариата и притом применяют эти методы в самой отвратительной форме, Возникает во­прос — почему социалистические органы государственной безопасности должны быть более гуманны по отношению к бе­шеным агентам буржуазии и заклятым врагам рабочего класса и колхозников?

ЦК ВКП(б) считает, что методы физиче­ского воздействия должны как исключе­ние применяться по отношению к извест­ным и отъявленным врагам народа и рас­сматриваться в этом случае как допусти­мый и правильный метод.

20 января 1939 года».

5. ДАЛЬСТРОЙ, БАМ...

Н. И. Ежов заботливо пестует и укреп­ляет систему лагерей и колоний. В 1936 году исполнилось шесть лет печально из­вестному Дальстрою. В связи с этим нар­ком издает специальный приказ. В нем говорилось, что постановлением партии и правительства от 9—13 ноября 1931 г. на государственный трест Дальстрой была возложена задача освоения одной из са­мых отдаленных окраин Союза — Колы­мы.

За истекшие пять лет Дальстрой проде­лал под руководством ЦК партии и лично тов. Сталина огромную работу в исключи­тельно трудных условиях.

Выявлены основные природные богатст­ва района. Добыче рассыпного золота достигла таких размеров, что Дальстрой вы­двинулся на ПЕРВОЕ МЕСТО среди золотопромышленных районов Союза. Построен порт в бухте Нагаево. Проложена автомобильная дорога в глубь Колымы. На реке Колыме создан крупный речной флот. Построены десятки поселков с электростан­циями, промышленными и коммунальны­ми предприятиями. Совхозы на побережье доставляют тысячи тонн овощей и корне­плодов, сотни тонн мяса и молочных про­дуктов.

Тысячи бывших правонарушителей при­общены к социалистической стройке и ста­новятся честными тружениками (о том, сколько  погибло —  ни  слова).

Отмечая эти успехи, достигнутые нас­тойчивой и энергичной работой всего кол­лектива Дальстроя — Севвостлага НКВД, и поздравляя работников Дальстроя и и Севвостлага НКВД с пятилетием, нарком Ежов приказал:

1.  Директору Дальстроя Берзину и на­чальнику Севвостлага Филиппову освобо­дить досрочно 300 человек заключенных и сократить срок 1.500 заключенным-ста­хановцам, показавшим лучшие образцы работы и поведения в лагере.

Указанные льготы объявить заключен­ным не позднее 7-го ноября, проведя соответствующую разъяснительную  работу,,

Список заключенных, в отношении кото­рых будут применены льготы, выслать в ГУЛАГ НКВД.

2.     Список лиц, осужденных за контрре­волюционные преступления, кои достой­ны применения льгот, представить ему на утверждение.

3.     Вольнонаемным работникам треста и лагеря, а также Московского Управления за хорошую ударную работу выдать де­нежные премии и ценные подарки...

«Уверен, — заключает свой приказ нар­ком, — что накопленный за пять лет опыт будет широко использован всем коллек­тивом Дальстроя для дальнейшей плодо­творной   работы   на  крайнем  Севере».

Свою давнюю историю имеет и строи­тельство Байкало-Амурской магистрали. Фактически первое постановление прави­тельства о строительстве БАМа было при­нято в 1937 году. В документе НКВД от 9 декабря 1937 года, подписанном Н. И. Ежовым, сообщалось, что решением пра­вительства Народному Комиссариату внут­ренних дел Союза ССР поручено строи­тельство Байкало-Амурской железнодо­рожной магистрали общим протяжением около 5 тыс. километров.

Осуществление этого грандиозного по своему масштабу строительства было воз­ложено на Байкало-Амурский исправитель­но-трудовой лагерь НКВД.

6.       ПЛАНИРОВАНИЕ РЕПРЕССИЙ

Еще когда я знакомился с судебным де­лом Берия, то осознал, что репрессии во многом определялись планом. Страшно это,   но  —   факт.   Подсудимый     Гоглидзе, например, показал: «Я должен сказать су­ду, что для НКВД Грузии Ежовым был дан лимит об осуждении к расстрелу 1500 человек». А через несколько страниц показания свидетеля Морозова; «В 1937— 1938 гг. я исполнял обязанности секретаря особой тройки при НКВД Грузинской ССР... За период работы тройкой рас­смотрено приблизительно дел на 30 тыс. человек, из них около 10 тыс. были при­говорены к расстрелу». Такова страшная правда.

В печати уже неоднократно сообщалось, что из 1966 делегатов XVII съезда партий 1108 были арестованы. Из 139 членов и кандидатов в члены ЦК, избранного XVII съездом, 110 были уничтожены.

А вот еще не публиковавшиеся данные о том, что произошло с членами ЦИК СССР, избранными на VIII Чрезвычайном съезде Советов, который утвердил новую Конституцию СССР. С 13 июля по 2 де­кабря 1937 года Президиум ЦИК СССР направил 15 списков в Прокуратуру СССР на заключение по обвинению членов ЦИК в контрреволюционной деятельности и в связях с врагами народа.

Заведенная машина работала беспре­рывно, а всесоюзный староста, жена кото­рого тоже была отправлена в лагерь, в своем ведомстве е помощниками лишь конвейерно подписывал списки на членов ЦИК СССР — «врагов»: 13 июня — на 6 человек, 14 июля — на 2 человека, 31 июля — на 14 человек, 13 августа — на 25 челоаек, 26 августа — на 12 человек, 28 августа — на 7 человек, 11 сентября— на 8 человек, 27 сентября — на 19 чело­век, 17 ноября — на 16 человек и далее, и далее. Так методично и последователь­но   уничтожались   избранники   народа.

Всего в этих списках были названы фа­милии 181 члена ЦИК, в том числе быв­ших заместителей наркомов внутренних дел Я. Агранова, М. Хлоплянкина, бывшего заместителя председателя Верховного Су­да  старого  чекиста В.  Манцем  и других.

А одновременно с этим происходили и другие события. В конце мая 1938 года в «Известиях» было помещено постановле­ние общего собрания рабочих, работниц, инженеров, техников и служащих первой образцовой типографии ОГИЗа. Кандида­том в депутаты Верховного Совета РСФСР по Кировскому избирательному округу ре­шено выдвинуть ближайшего соратника великого Сталина, верного стража вели­чайших побед социализма, кристально честного, любимого сына советского на­рода, непоколебимого борца за дело Ле­нина — Сталина — тов. Ежова Николая Ивановича.

В Горьком, на автозаводе, беспартий­ный кузнец, выдвигая Ежова в депутаты, сказал:

«...Всех революционных подвигов тов. Ежова невозможно перечислить. Самый замечательный подвиг Николая Иванови­ча — это разгром японско-немецких троцкистско-бухаринских шпионов, диверсантов-убийц, которые хотели потопить в крови советский народ... Их настиг меч револю­ции, верный страж диктатуры рабочего класса — НКВД, руководимый тов. Ежо­вым».

Таковыми были реальности и мифы вре­мени.

В вихревой поток разоблачения «врагов народа» попали и многие видные уче­ные — С. П. Королев, А. Н. Туполев и другие. Именно при Ежове в апреле 1938 года с целью использования этих специа­листов-заключенных для выполнения ра­бот оборонного значения была создана печально известная «шарашка» — Особое конструкторское бюро Управления НКВД по Ленинградской области, сотрудники ко­торого и в неволе продолжали укреплять оборонный  потенциал  страны.

Беззакония творились ежедневно, они вошли в норму жизни НКВД. Например, ставший министром внутренних дел СССР в 1956 г. Н. П. Дудоров в своих воспомина­ниях сообщает, что в июне 1937 года Ежов представил списки на 3170 политических заключенных к расстрелу. В тот же день списки были утверждены Сталиным, Мо­лотовым и Кагановичем. Таких списков было много.

Н. С. Хрущев в докладе на XX съезде партии сообщил, что количество аресто­ванных по обвинению в контрреволюци­онных преступлениях увеличилось в 1937 году по сравнению с 1936 годом более чем  10 раз.

Только Военной коллегией Верховного суда СССР и выездными сессиями колле­гий в 60 городах за время с 1 октября 1936 года по 30 сентября 1938 года было осуждено к расстрелу 30514 человек и 5643  человека   к   тюремному   заключению.

Власть НКВД становилась все более и более безбрежной. Н. С. Хрущев, рабо­тавший в это время первым секретарем Московского городского и областного ко­митетов партии, свидетельствует, что все избранники в состав названных комитетов должны были обязательно проверяться и одобряться НКВД. «В этот период, — пи­шет Хрущев, — партия начала утрачивать свой авторитет и превращаться в прислу­жницу НКВД... Поскольку всякое выдви­жение или перемещение партийных кад­ров приходилось проводить в соответствии с директивами НКВД, партия утратила свою руководящую роль. Это был позор».

7.  ФИНИШ

Пробует себя Н. И. Ежов и в теоретиче­ских изысканиях. Вскоре после убийства С. М. Кирова он начинает разрабатывать «труд» под названием «От фракционности к открытой контрреволюции». И. В. Ста­лин по просьбе Н. И. Ежова лично редак­тировал эту работу.

Но дни Ежова уже сочтены. 9 апреля 1938 года «Известия» сообщили, что он по совместительству назначен еще и Народ­ным     комиссаром     водного     транспорта.

Вроде бы ничего особенного. В 20-е и 30-е годы бытовала практика совмещения в одном лице руководства несколькими нар­коматами.

Ровно через девять месяцев — 9 де­кабря 1938 года «Правда» и «Известия» опубликовали следующее сообщение: «Тов. Ежов Н. И. освобожден, согласно его просьбе, от обязанностей Наркома внут­ренних дел с оставлением его Народным комиссаром   водного  транспорта.

Народным комиссаром внутренних дел СССР утвержден тов. Л. П. Берия».

По свидетельству А. Антонова-Овсеенко, Ежов в должности Наркома водного тран­спорта стал беспробудным пьяницей, ко­торый «на службе появляется не каждый день, обычно с опозданием. Во время со­вещаний катал хлебные шарики или при­лежно конструировал бумажных голу­бей...»

10 апреля 1939 года Ежов был аресто­ван по обвинению в руководстве заговор­щической организацией в войсках и орга­нах НКВД СССР, в проведении шпионажа в пользу иностранных разведок, в подго­товке террористических актов против ру­ководителей партии и государства и во­оруженного восстания против Советской власти. Словом, вся терминология, кото­рой он так часто пользовался, теперь бы­ла применена к нему.

Приговором Военной Коллегии Верхов­ного Суда СССР от 3 февраля 1940 года Н. И. Ежов был осужден к исключитель­ной мере наказания. Приговор приведен в исполнение 4 февраля того же года.

И, наконец, о родственниках Николая Ивановича, Пока удалось отыскать лишь его приемную дочь, которая, как и сын Ягоды, носит другую фамилию и живет ин­когнито, как сама доверительно сообщила. При встрече она рассказала, что о родст­венниках Ежова знает мало. Известно, что у него была родная сестра Евгения Ива­новна, которая скончалась. Жена Ежова, работавшая редактором журнала «СССР на стройке», в 1938 году погибла. Своих детей в семье не было. После того, как Ежова арестовали, девочка была направле­на в детдом города Пензы как дочь «вра­га народа». Семейных вещей или книг у нее никаких не осталось. Жена Ежова дру­жила с Зинаидой Гавриловной Орджоникидзе, которая не считала Ежова страш­ным злодеем. «Он был игрушка, — говорила она. — Им вертели, как хотели. А когда он стал много знать — его решили убрать».

Генерал-майор

В. НЕКРАСОВ,

доктор исторических наук,

профессор.

Лаврентий Берия

Нарком (министр) внутренних дел СССР в 1938 -1945 и 1953 гг.

ОТ АВТОРА О Л. П. Берия как политиче­ской фигуре написано много. Поэтому сегодня речь в пер­вую очередь о Берия — нарко­ме [министре] внутренних дел. Мне удалось изучить его пере­писку со Сталиным, 40 томов уголовного дела по обвинению Берия в совершенных преступ­лениях, документы НКВД (МВД) того периода, когда им руководил Берия, материалы -       ГУЛАГа и других главков.

1.  МОЗАИКА  МНЕНИИ

Делами органов госбезопасности и внут­ренних дел Берия за свою жизнь занимал­ся довольно много. Если попытаться дать этому сложному человеку какую-то общую характеристику, то можно бы было, в част­ности, сослаться на мнение П. А. Шария, профессора, доктора философских наук, действительного члена Академии наук Гру­зинской ССР, в прошлом секретаря ЦК КП Грузии. Он был приглашен Берия на роль начальника секретариата НКВД (МВД), а также являлся его помощником как заме­стителя Председателя Совета Министров СССР.

Шария принимал участие в составлении статей для Берия о 70-летии Сталина, пред­выборной речи Берия, его доклада о 34-й годовщине Октябрьской революции. Берия обязывал его давать замечания и вносить

изменения почти во все докумен­ты, поступающие в Совет Министров в фор­ме проектов из МИДа и других ведомств. Эти поправки были нужны Берия не столько с точки зрения целесообразности, сколько с целью подчеркивания своей ро­ли и значимости. Вот его оценка, данная в 1953 году во время следствия по делу Берия: «Берия — государственный работник не­советского типа, признающий за основу го­сударственного руководства преимущест­венно организационную технику и кабинетно-закулисные комбинации в расстановке кадров. Если к этому добавить ограничен­ность общетеоретического, а стало быть, и политического кругозора Берии, с одной стороны, и безусловные его организатор­ские способности с другой стороны, нужно признать логическим последствием всей его предшествующей карьеры то, что он по­сле смерти Сталина зарвался, возомнил себя чуть ли не всемогущим человеком и потерял чувство критического отношения к себе. Получение при этом снова поста Ми­нистра внутренних дел СССР усугубило от­меченные выше черты Берии и преврати­ло его в человека, могущего решиться на сумасбродную попытку реализации своих неограниченных честолюбивых устремле­ний. Тем самым он стал представлять для нашего государства большую опасность». Полагаю, что с такой оценкой в основном можно согласиться.

Вот что говорит о Берия Н. С. Хрущев в своих воспоминаниях:

«Я уже давно знал, что никакой он не коммунист. Я считал его коварным оппортунистом, который ни перед чем не оста­новится, чтобы добиться своего, С идеологической точки зрения все то, чем он за­нимался, по-моему, не соответствовало коммунистическим идеалам. Он был пала­чом и убийцей».

Как видим, мнения совпадают и во мно­гом оценки усиливаются.

Хотя есть и другие оценки. Например, бывший министр сельского хозяйства на­шей страны И. А. Бенедиктов (если верить в безусловную точность данного им в 1980 и 1981 гг. интервью, опубликованного в журнале «Молодая гвардия» в апреле 1989 г.) считал так:

«Возьмите, например, Берию. Его препод­носят как скопище всех мыслимых и немыслимых пороков. Да, пороки у него име­лись, человек был непорядочный, нечистоплотный,— как и другим наркомам, мне от него немало натерпеться пришлось. Но при всех своих бесспорных изъянах Берия обладал сильной волей, качествами органи­затора, умением быстро схватить суть воп­роса и быстро ориентироваться в сложной обстановке, определяя ее главные и второ­степенные моменты...»

Однако все это, так или иначе, оценки личностные и, в известной мере, эмоцио­нальные. Поэтому обратимся к реальным фактам, чтобы каждый читатель имел воз­можность   сделать   определенные   выводы.

2. РОДИЛСЯ В БЕДНОЙ КРЕСТЬЯНСКОЙ  СЕМЬЕ

Да, Берия родился в марте 1899 года в селении Мерхеули около Сухуми в весьма бедной крестьянской семье. В 1915 году он переезжает в Баку, где в 1919 году окон­чил  строительно-техническое     училище.   В последующем он поступил в Политехниче­ский институт, но окончить ему удалось лишь 2 курса. С этим образованием он и прошел по жизни. Отец Берия — Павел Хухаевич, мать — Мария (по другим источни­кам — Марта) Ивановна; в семье была еще глухонемая сестра Лаврентия — Анна.

В 1918—1920 гг. он работает в Грузии и Азербайджане в качестве техника, служа­щего таможни. В 1921 году Берия назна­чается сначала заместителем начальника секретно-оперативного отдела Азербайд­жанской ЧК, затем начальником этого от­дела — заместителем председателя АзЧК. В 1923 году он переводится в ЧК Грузии, где работает до 1931 года председателем ГПУ Грузии, председателем Закавказского ГПУ. С 1931 по 1938 год Л. П. Берия на партийной работе, был первым секретарем Закавказского крайкома ВКП(б), первым секретарем ЦК КП Грузии.

В автобиографии, которая имеется в лич­ном деле Берия, он часто делает упор на то, что уже в ранний период принимает ак­тивное участие в партийной жизни. Да, дей­ствительно, известное участие принимал (состоял в партии с 1917 года). Но именно к этому периоду относится и такой его предательский шаг по отношению к пар­тийным интересам, как служба в муссаватистской контрреволюционной разведке. Данный эпизод из своей жизни Берия тща­тельно скрывал и сознался в этом лишь в процессе суда над ним в 1953 году под давлением собранных улик.

В автобиографии Берия также указыва­ет, что в июне и июле 1920 года он был арестован и находился в Кутаисской тюрь­ме. И только после голодовки, объявлен­ной политзаключенными, его этапным по­рядком высылают в Азербайджан. Однако он умалчивает об одном существенном мо­менте.

В его личном деле имеется анкетирован­ная характеристика, составленная комисси­ей ЦК КП Грузии. (Дата не указана, но, судя по содержанию, это относится к на­чальному периоду его работы в ГПУ Гру­зии). Вот ответы комиссии относительно Бе­рия, в том числе и по поводу упоминае­мой голодовки.

Вопросы

Замечались ли колебания в критические минуты для организации и в чем они вы­ражались?

Имеет  ли какой уклон к  карьеризму,  бю­рократизму,  склокам   и  группировкам? Имеет  ли  какой-либо  уклон  к  национализ­му, левизне?

Пользуется ли популярностью у рабочих и крестьян?

Является ли теоретиком или практиком марксизма?

Проявлял ли умение подбирать работни­ков   и   руководить   ими?

Есть ли возможность использовать на более ответственной работе? Здоровье.

Ответы

Замечались. В тюрьме не подчинялся по­становлениям парторганизации и проявлял трусость. Как пример: не принимал учас­тия во время объявления голодовки ком­мунистов.

Замечались уклоны как к бюрократизму, так и к карьеризму. Но под руководством и внушением старших товарищей при его молодости эти недостатки могут быть из­житы.

Замечался уклон к левизне.

 Как молодого работника рабочие и кресть­яне его еще не знают.

Практик слабый.

Не особенно.

Нет.

Слабое.

Как видим, характеристика более чем скромная. Она свидетельствует, что нрав­ственные качества Берия и в младые лета вызывали сомнения; наметившиеся изъяны были замечаемы окружающими... В после­дующем они углублялись и стали роковы­ми, особенно с учетом того, что он зани­мал большие должности и распоряжался судьбами широкого круга людей. (Еще бу­дучи секретарем ЦК КП Грузии, Берия за­являл в 1937 году, что если арестованные не дают нужных показаний, их нужно бить. С целью «поднятия авторитета» он давал также указания работникам правоохрани­тельных органов добывать сведения у аре­стованных о том, что против него готови­лись террористические акты).

Желая угодить Сталину, Берия поручил группе лиц во главе с заведующим отде­лом ЦК КП Грузии Бедия подготовить кни­гу «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье». В 1935 году эта книга была издана миллионным тиражом, а ее авторство Берия приписал себе. Бедия как-то проговорился о том, как на самом деле готовилась эта книга. Тогда незамед­лительно последовал его арест как участ­ника контрреволюционной организации. Сам Берия в связи с этим на судебном за­седании 1953 года показал следующее: «По поводу книги «К вопросу об истории боль­шевистских организаций в Закавказье». Бе­дия и другие лица составили книгу, а я по ней сделал доклад, затем эта книга была издана под моим авторством. Это я сделал неправильно».

Пройдут годы, и нечто подобное повто­рится с сыном Берия — Сергеем, который был женат на внучке Горького Марфе. Он родился в 1924 году. Когда началась Вели­кая Отечественная война, то многие его сверстники погибли в боях, но Лаврентий Павлович увел сына от такой судьбы. В 1946 году Сергей Лаврентьевич окончил Военную электротехническую академию связи и в течение всего... 6 лет защитил кандидатскую и докторскую диссертации, став в 28 лет доктором физико-математи­ческих наук, инженер-полковником, глав­ным конструктором КБ-1 при 3 Главном управлении Совета Министров СССР. Он был награжден орденами Ленина, Красной Звезды и пятью медалями — в общем, про­лился на него целый звездный дождь. А ларчик открывался просто. В ходе след­ствия по делу отца Сергей Лаврентьевич показал: «Кандидатскую и докторскую дис­сертации мне составили сотрудники теоре­тического отдела конструкторского бюро. Сейчас я отчетливо понимаю, что поступил тогда неправильно».

3.  В ЛАБИРИНТАХ  ВЛАСТИ

К большой должности в чекистских орга­нах Л. П. Берия готовил себя давно. Еще 1 февраля 1922 года, заполняя анкету, он написал: «Что касается работы в ЧК. Меня таковая поглощает и желательно бы было для основательного изучения российских методов работы в органах ЧК командиро­вать для работы в Центральную ВЧК». В период работы в Закавказье он был бли­зок к Ягоде и Ежову, называл их в неофи­циальных письмах «дорогой Генрих» и «до­рогой Коля». (Любопытная деталь. 5 марта 1937 года объявляется постановление ЦИК СССР «О присвоении имени т. Берия Л. П. Ленинаканскому пограничному отряду», а через 4 дня — 9 марта 1937 года — подоб­ное постановление «О присвоении имени т. Ежова Н. И. Славутскому Краснознамен­ному пограничному отряду»).

Цель, провозглашенная в приводимой за­писи 1922 года, была достигнута через 16 лет. В августе 1938 года Берия стано­вится первым заместителем у Ежова, а че­рез 4 месяца, в ноябре, меняет его на пос­ту народного комиссара внутренних дел СССР.

С XVII съезда партии он член ЦК ВКП(б), после XVIII съезда (1939—1946 гг.) —кан­дидат в члены Политбюро, а затем член Политбюро  (Президиума)  ЦК   ВКП(б).

С 1941 года и до конца своей карьеры он дополнительно к должности наркома становится заместителем Председателя Совнаркома (Совета Министров) СССР, за­местителем Председателя Государственно­го комитета обороны и т. д. В январе 1941 года ему присваивается звание Гене­рального Комиссара Государственной Безо­пасности, а вскоре после окончания вой­ны— Маршала Советского Союза. С 1943 года он Герой Социалистического Труда. К 1949 году на его груди уже 4 ордена Ленина, два ордена Красного Знамени и даже орден Суворова I степени, которым он был награжден, как сказано в Указе, «За образцовое выполнение специального задания правительства», а если говорить от­крыто — за выселение народов Северного Кавказа и Крыма. Орден Суворова за сле­зы обездоленных стариков, женщин и де­тей — дальше, как говорится, ехать уже некуда.

К слову, подхалимы в свою очередь кор­мились за счет этой славы: один из докто­ров наук известен тем, что защитил кан­дидатскую диссертацию на тему: «Лаврентий Павлович Берия — верный друг и со­ратник Сталина». Тем временем «друг и соратник» вытворял такое, о чем, признать­ся, трудно писать спокойно. Вот отрывок из стенограммы допроса.

Вопросы задает Генеральный Прокурор СССР Р. А. Руденко.

Вопрос:  «Признаете ли вы свое преступно моральное разложение?» Ответ:  «Есть  немного.  В   этом   я   виноват». Вопрос:   «Вы  признаете,  что в  своем  пре­ступном моральном разложении дошли до связей с женщинами, связанными с иност­ранными разведками?» Ответ:   «Может быть,  я не знаю». Вопрос: «По вашему указанию Саркисов и Надария вели списки ваших любовниц. Вам предъявляется   9  списков,   в   которых   зна­чатся  62  женщины.   Это списки  ваших  со­жительниц?»

Ответ: «Большинство женщин, которые значатся в этих списках, это мои сожитель­ницы...»

Вопрос: «Кроме того, у Надария хранились 32 записки с адресами женщин. Вам они предъявляются. Это тоже ваши сожитель­ницы?»

Ответ: «Здесь есть также мои сожитель­ницы...»

Вопрос:   «Вы  сифилисом  болели?» Ответ: «Я болел сифилисом в период вой­ны,  кажется, в  1943  году  и  прошел курс лечения».

(Когда Берия было предъявлено обвинение в изнасиловании ученицы 7-го класса, кото­рая потом родила от него сына, он заявил, что все было по доброму согласию).

Женой Берия была Нина Теймуразовна, 1905 года рождения, член КПСС с 1940 го­да, по образованию — агрохимик, кандидат сельскохозяйственных наук. После ареста Берия на допросе она показала, что знала о его нечистоплотности, поэтому уже с 1941 года не находилась с ним в близких отношениях, однако не собиралась растор­гать брак во имя сохранения семьи и вни­мания к сыну. И надо сказать, что Берия пекся о закромах семьи довольно ретиво. Характерный штрих. Накануне денежной реформы 1947 года Берия, зная о ней, внес в сберкассу 40 тысяч лично принадле­жавших ему денег, чтобы не потерять ни копейки в ходе денежной переоценки. По­сле ареста, при обыске, у Берия в особня­ке на улице Качалова, 28 были найдены свыше ста тысяч рублей, 40 стволов огне­стрельного оружия, 4 автомашины. Из сей­фа сына было изъято 269 тысяч рублей, много облигаций и драгоценностей.

...Однако вернемся к событиям конца 30-х. Заняв должность народного комисса­ра внутренних дел СССР, Берия спешно назначает на ряд руководящих должностей своих соучастников по деятельности в За­кавказье и в Грузии. Так, Меркулов был назначен на должность начальника ГУГБ и первого заместителя наркома, Кобулов — на должность начальника Экономического управления, Гоглидзе — начальником УНКВД в Ленинграде, Цанава — наркомом внутрен­них   дел   Белоруссии,      Рапава — наркомом внутренних дел Грузии, Церетели — началь­ником отдела охраны НКВД СССР и т. д. Функции НКВД при Берия продолжали еще интенсивнее расширяться, щупальца органов проникали все глубже в тело стра­ны. В 1939 году наркомат принял в свое ведение Центральное архивное управление и все архивы на местах. Это, конечно, при­вело к тому, что архивы стали еще более закрытыми.

4. «ПОТЕПЛЕНИЕ»

Приход Берия в НКВД СССР совпал со временем, когда Сталин и его окружение предприняли ряд мер для того, чтобы не­сколько убавить репрессивную волну в стране. Они знали реальное настроение людей. Вот, например, несколько выдержек из анонимных писем, ходивших по Москве осенью 1938 года и попавших в поле зре­ния НКВД. «...Всем мыслящим людям ста­ло безумно тяжело жить. Средневековый террор, сотни тысяч замученных НКВД и расстрелянных безвинных людей, лучших преданнейших работников Советской влас­ти— это только часть того, что еще пред­стоит!!!»

«...Товарищи по крови. Снимите ваши шапки и станьте на колени перед страда­ниями народа и ваших товарищей по борь­бе. Это вы же виноваты в их муках — пе­ред вами реки крови и моря слез. Помо­гите.  Не ждите циркуляров и инструкций.»

Сталин и сталинцы должны быть уничто­жены».

«...Власть... тех большевиков, которые подхалимствуют и раболепствуют перед Сталиным — истребила и продолжает ист­реблять многих честных сторонников Со­ветской власти, социализма и коммуниз­ма... Эта власть, в нарушение Конституции, сотнями тысяч арестовывает в огромном большинстве случаев ни в чем не повин­ных советских граждан, ссылает и расстре­ливает их.

Все граждане нашей страны делятся на две категории: на уже арестованных и еще не арестованных, или на бдительных и по­дозрительных.

Нет установленных Конституцией ни не­прикосновенности личности и жилища, ни свободы мысли и слова, ни печати и собра­ний.

Все боятся слово сказать, все боятся друг друга.

Наша власть — это Сталин и его чинов­ники — подхалимы и негодяи без чести и без совести...»

«Вечная память легендарным героям Красной Армии, погибшим от кровавой ру­ки НКВД, тт. Блюхеру, Бубнову, Тухачев­скому, Егорову и др...»

О том, что Сталин и его подручные бук­вально утонули в репрессивных делах, сви­детельствует и множество постановлений ЦК ВКП(б), принятых по этим вопросам. В одном только 1938 году было принято шесть постановлений по репрессивным делам,   причем  трудно   сказать,   является   ли эта цифра исчерпывающей.

В двух последних названных постановле­ниях была сформулирована новая платфор­ма такой работы. Так, постановление «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» потребовало продолжать и впредь беспощадную борьбу со всеми вра­гами СССР, но организовать ее при помо­щи более совершенных и надежных мето­дов. Среди недостатков, которые выявле­ны в работе органов НКВД и Прокурату­ры, названы следующие. Работники НКВД совершенно забросили агентурно-осведомительскую деятельность, предпочитая действовать упрощенным способом, путем массовых арестов, обсуждают вопросы о представлении «лимитов» для производства таких арестов. В постановлении был осуж­ден глубоко укоренившийся упрощенный порядок расследования, при котором сле­дователь ограничивался получением от об­виняемого признания своей вины и совер­шенно не заботился о подкреплении этого признания показаниями свидетелей, актами экспертизы, вещественными доказательства­ми. В постановлении признавалось наличие фактов извращения советских законов, со­вершение подлогов, фальсификация следст­венных документов, привлечение к уголов­ной ответственности невинных людей.

Но все это в духе времени приписыва­лось тем врагам народа, которые пробра­лись в органы НКВД и Прокуратуры. Было запрещено производство каких-либо мас­совых операций по арестам и выселению, предписано производить аресты только по постановлению суда или с санкции проку­рора.     Ликвидировались судебные тройки.

Это, конечно, было потепление, хотя, как показала жизнь, оно было не таким уж и значительным. 26 ноября 1938 года Бе­рия уже как нарком внутренних дел под­писывает приказ о порядке осуществле­ния требований этого постановления, из тюрем и лагерей освобождают немало без­винных людей, в том числе военных работ­ников. Повышалась требовательность к ли­цам, нарушающим законность. Так, приказ УНКВД по Московской области от 3 фев­раля 1939 года сообщал следующее.

При рассмотрении судебными инстанци­ями следственных дел Загорского РО УНКВД Московской области обнаружено, что начальник РО младший лейтенант гос­безопасности Сахарчук Н. К. преступно из­вращал методы следствия, представлял в УНКВД вымышленные справки на арест, со­ставлял ложные протоколы допросов «об­виняемых и свидетелей, которых путем фи­зического воздействия принуждал подпи­сывать несоответствующие действительно­сти показания. Сахарчук от занимаемой должности отстранен и предан суду».

Приказом, подписанным Берия 5 февра­ля 1939 г., была арестована и привлечена к ответственности группа работников Осо­бого отдела Краснознаменного Балтийского флота   за   производство   массовых   необоснованных арестов и применение незакон­ных извращенных методов ведения след­ствия,

9 ноября 1939 г. НКВД СССР издает при­каз «О недостатках в следственной работе органов НКВД», в котором предписывалось освободить из-под стражи незаконно арестованных по всей стране, установить стро­гий контроль за соблюдением всех уголовно-процессуальных  норм и т. д.

Эти примеры можно бы было продол­жить.

Однако общий настрой существенно не изменился, о чем, например, свидетельст­вуют такие слова из речи Л. П. Берия, по­мещенной в центральных газетах 15 марта 1939 года:

«...В ходе дальнейшего победоносного движения нашей страны вперед по пути к коммунизму на органы НКВД возлага­ются весьма ответственные задачи, ибо наша страна живет и развивается в окру­жении враждебных капиталистических го­сударств, засылающих к нам шпионов, ди­версантов и убийц. Подлые враги народа и впредь с еще большей ожесточенностью будут пытаться вредить, пакостить нам, ме­шать в осуществлении дальнейшей програм­мы строительства коммунизма.

Окруженные вниманием и заботой пар­тии и народа, беззаветно преданные на­шей партии, Сталинскому ЦК ВКП(б), род­ному, любимому вождю товарищу Стали­ну, работники НКВД, очистив свои ряды от пробравшихся в них вражеских элементов и укрепив свои ряды проверенными кадра­ми, обеспечат разоблачение, разгром и ис­коренение всех врагов  народа».

О том, как проходило это «искоренение врагов народа» и после принятия названно­го постановления, свидетельствует следую­щий документ. Из письма Всеволода Мейерхольда на имя Вышинского от 13 января 1940   года:

«Меня клали на пол лицом вниз, жгутом били по пяткам, по спине: когда сидел на стуле, той же резиной били по ногам. Сле­дующие дни, когда эти места ног были залиты обильными внутренними кровоизли­яниями, то по этим красно-сине-желтым кровоподтекам снова били этим жгутом, и боль была такая, что казалось, на больные чувствительные места налили крутой кипя­ток (я кричал и плакал от боли). Руками меня били по лицу... Следователь все вре­мя твердил, угрожая: «Не будешь писать, будем бить опять, оставим нетронутыми голову и правую руку, остальное превра­тим в кусок бесформенного окровавленно­го тела». И я все подписывал до 16 нояб­ря 1939 года».

2 февраля 1940 года В. Мейерхольд был расстрелян.

В этот же период так называемого по­тепления состоялись акты безвинного рас­стрела Р. И. Эйхе, С. В. Косиора, В, Я. Чубаря, А. В. Косарева, М. С, Кедрова и мно­гих других.

Судебный процесс над Берия еще раз подтвердил, что в 1939—1940 годах аресто­ванных  продолжали   избивать   по  указанию Берия. Он и лично избивал их. По показа­ниям Момулова, в приемной Берия в пись­менном столе хранились резиновые палки и другие предметы для  избиений.                                                                                                                              Так   происходило   в   центре.Вот один из примеров, как выглядела об­становка к этому времени на местах. 23 октября 1938 года секретарь Сталин­градского обкома ВКП(б) А. Чуянов напра­вил письмо в ЦК ВКП(б) на имя И.В. Ста­лина, в котором сообщал, что положение дел в работе органов НКВД по Сталинград­ской области вызывает серьезную тревогу.

В сообщении начальника Котельниковского районного отдела НКВД Евдушенко от 16 октября 1938 года указывалось о контр­революционной работе районного руковод­ства: секретарей РК ВКП(б), председателя и секретаря райисполкома и др. работни­ков района.

После обсуждения этого сообщения на бюро обкома было установлено и лично признано начальником райотдела Евду­шенко, что предъявленное им обвинение к районному руководству является клеветни­ческим.

Далее в письме сообщалось, что в прак­тике проводимых допросов и следствий к арестованным применялись методы физи­ческого воздействия, избиения, непрерыв­ные допросы и стойки по 2—3 суток.

Чуянов просил создать специальную ко­миссию НКВД, которая бы тщательно про­верила работу органов НКВД по Сталин­градской области. Он просил также уско­рить решение вопроса о назначении на­чальника областного Управления НКВД.

«Все эти факты,— сказано в письме,— вы­зывают тем большую тревогу, что в област­ном руководстве НКВД стоял разоблачен­ный и арестованный в конце сентября враг Шаров, прикрывавший врагов в старом со­ставе бюро Обкома ВКП(б), Сталинградско­го горкома и Астраханского окружкома и горкома (Краснова, Кузнецова, Степанятова, Стольникова, Недорезова и др.), кото­рые были разоблачены и изъяты в процес­се  хода  партийной  конференции».

Это письмо А. Чуянова заведующий от­делом руководящих парторганов ЦК ВКП(б) Г. М. Маленков направил наркому внутренних дел Л. П. Берия. Дальнейшая судьба письма неизвестна, но оно дает ха­рактерную зарисовку о положении дел в те   дни   в   партии,   стране,   органах   НКВД.

5.   ИЗ   КОНТЕКСТА   СТАТИСТИКИ. «ОСОБОЕ СОВЕЩАНИЕ»

Немалая роль в осуществлении репрес­сивных акций отводилась Особому совеща­нию при НКВД СССР. С началом войны Постановлением ГКО от 17 ноября 1941 г. в связи с напряженной обстановкой в стра­не Особому совещанию при НКВД СССР было предоставлено право по делам о контрреволюционных преступлениях и осо­бо опасных преступлениях против порядка управления СССР выносить меру наказания вплоть до расстрела.

Вот примеры деятельности этого органа в годы войны.

7  января 1944 года нарком внутренних дел Л. Берия сообщал в ЦК ВКП(б) на имя Сталина о том, что Особым совещанием при НКВД СССР 5 января 1944 года рас­смотрено следственных дел на 560 чело­век. В следующих сообщениях, которые направлялись с иезуитской методичностью, назывались такие данные:

8  января 1944 года рассмотрено дел на 789 человек, 12 января — на 558 человек, 15 января — на 654 человека, 19 января — на 533 человека, 29 января — на 617 чело­век, 2 февраля — на 404 человека, 12 фев­раля — на 790 человек и т. д. Внизу каж­дого документа содержалась фраза о том, что все осуждены к разным срокам нака­зания, а в некоторых называлось число при­говоренных к расстрелу.

Правда, ради объективности надо сказать, что осуждали не только невинных, как это стало модным писать в последнее время, хотя такие и были, но многих и за реально совершенные преступления. Например, с 1 июля 1943 года по 1 мая 1945 года на освобожденной от врага территории орга­нами НКВД было арестовано 77 152 чело­века, в том числе дезертиров из Красной Армии—14 254, полицейских—10 048, из­менников, перебежавших на сторону вра­га,— 6223, бандитов — 6197, старост — 4638 и др.

Кроме того, в соответствии с постановле­ниями ГКО от 27 декабря 1941 года и СНК СССР от 24 января 1944 года все бывшие в окружении и плену военнослужащие Красной Армии через сборно-пересыльные пункты поступали в спецлагеря НКВД на проверку, откуда проверенные передава­лись для отправки в Красную Армию че­рез военкоматы, частично на работу в про­мышленность, а частично и арестовывались органами «Смерш». Так, к 20 октября 1944 года в такие спецлагеря НКВД поступило 354 590 человек, из них после проверки возвращено в Красную Армию 249 416, на­ходилось в стадии проверки 51 651, переда­но в промышленность и охрану 36 630, аре­стовано органами «Смерш» 11 566, убьши по разным другим причинам, в том числе в госпитали наркомата обороны и умерли 5347 человек .

Одной из наиболее горьких страниц в деятельности НКВД СССР военного време­ни под руководством Берия было пересе­ление со своих мест немцев из Поволжья, карачаевцев, чеченцев, ингушей, балкарцев, калмыков, крымских татар и других наро­дов, о чем все мы сегодня хорошо знаем.

Не выпускал Берия из поля зрения и систему ГУЛАГа. К началу Великой Оте­чественной войны в лагерях и колониях НКВД содержалось 2 300 000 заключен­ных. В 1941—1942 годах 900 000 из них были переданы в армию, а на смену им при­ходили новые. Практически все заключен­ные были привлечены к труду. Работать им   приходилось   в  трудных  условиях.

Берия, окружив себя талантливыми ор­ганизаторами производства, все больше и больше брал на НКВД выполнение значи­тельных объемов строительных работ. При этом  умел   красиво  докладывать.

15 марта 1944 г. Берия доложил Сталину, что Карагандастрой НКВД выполнил в срок постановление ГКО по строительству уголь­ного разреза Карагандинского бассейна производительностью 1,5 млн тонн угля в год. Комиссия Наркомугля и НКВД, гово­рится в документе, 12 марта 1944 г. приня­ла разрез в постоянную эксплуатацию, от­метив, что работы по строительству выпол­нены на отлично и в исключительно корот­кий срок.

28 апреля 1944 г. Берия докладывает Ста­лину, что Тагилстрой НКВД закончил стро­ительство и сдал в промышленную эксплу­атацию на Ново-Тагильском металлургиче­ском заводе мощную доменную печь № 3 производительностью 400—450 тыс. тонн чугуна в год. 27 апреля 1944 г. печь вы­дала первый чугун. Заканчивается также строительство двух мартеновских печей по 75 тыс. тонн стали в год, смолоразгонного завода, химического и литейного цехов. Ос­новные строительно-монтажные работы по коксовой батарее выполнены за 10 меся­цев и по доменной печи за 9 месяцев. Коксовая батарея и доменная печь приня­ты правительственной комиссией с оцен­кой отлично.

Однако ни в одной из этих победных реляций мы ни слова не найдем о том, какой ценой для заключенных все это до­стигалось.

Такой же размах у Берия и в других делах. Закончив выселение народов Север­ного Кавказа, он сообщает Сталину, что в проведении операции принимало участие 19 тысяч оперативных работников НКВД, НКГБ и «Смерша» и до 100 тысяч военно­служащих внутренних войск. Выселено 650 тысяч чеченцев, ингушей, калмыков и ка­рачаевцев в восточные районы СССР.

7. ИНТРИГАН С ДАЛЬНИМ ПРИЦЕЛОМ

В способностях вести — и довольно тонко — политическую игру Берия не откажешь. И при этом он обладал уме­нием «хоронить» свои явные неудачи. Скажем, фиаско Берия, как профессио­нала, в 1941 году налицо. Вот его до­несение Сталину:

«...Я вновь настаиваю на отзыве и на­казании нашего посла в Берлине Деканозова, который по-прежнему бомбар­дирует меня «дезой» о якобы готовя­щемся Гитлером нападении на СССР. Он сообщил, что это «нападение» нач­нется завтра...

...Но я и мои люди, Иосиф Виссарио­нович, твердо помним Ваше мудрое предначертание: в 1941 г. Гитлер на нас не нападет!..

Подпись: Л. Берия, 21 июня 1941 го­да».

Как ему удалось вывернуться позже? Может быть, причиной тому нежела­ние самого вождя вспоминать старое, свои   собственные   ошибки?

Берия хорошо знал правила игры и очень настойчиво укреплял свои «ты­лы». Через два месяца после оконча­ния Великой Отечественной войны, 7 июля 1945 года, Берия вместе с Мер­куловым и Хрулевым представили в ГКО на имя Сталина проект постанов­ления СНК СССР о присвоении работни­кам НКВД, НКГБ генеральских званий, в том числе генерал-полковник — 7, генерал-лейтенант — 51, генерал-май­ор — 143, а всего — 201 человек. Ап­парат, опора власти, нуждался в рега­лиях такого рода. И решение было при­нято, причем спустя два дня Л. П. Бе­рия присваивается звание Маршала Со­ветского Союза.

На посту руководителя НКВД Берия про­был в первый раз немногим более 7 лет — с ноября 1938-го по конец 1945 года. С начала 1946 года он передает дела НКВД СССР С. Н. Круглову, а сам целиком со­средоточивается на работе в Политбюро ЦК ВКП(б) (Президиуме ЦК КПСС) и Сов­наркоме (Совмине) СССР, но продолжая при этом курировать, скрупулезно опекать МГБ СССР и МВД СССР.

После смерти Сталина, имея далеко иду­щие планы по захвату власти в стране, путем всевозможных комбинаций Берия  четвертый раз за советскую историю объ­единяет МГБ СССР и МВД СССР в одно министерство и с 15 марта 1953 года сно­ва становится министром внутренних дел СССР. Начинаются бурные дни.

В первую очередь его интересуют, ко­нечно, кадры — главный элемент осуще­ствления любой политики (равно как и по­литической интриги). По той же схеме, как и в 1938—1939 гг., он стремится срочно расставить на ключевые посты исключи­тельно своих, проверенных им людей, освободившись от неугодных, хотя и чест­ных работников.

Из показаний Гоглидзе С. А. на судеб­ном процессе:

«С появлением Берия на посту министра внутренних дел он полностью игнорировал прежний порядок назначения на руководя­щие посты работников по согласованию назначений с ЦК КПСС. Под видом слия­ния аппарата двух министерств были уда­лены почти все работники, прибывшие на работу в центральный аппарат из партий­ных органов в 1951—1952 годах, на ру­ководящие посты били назначены люди, ранее уволенные из органов МГБ—МВД и лица, освобожденные по указанию Берия из-под стражи... Берия недвусмысленно подчеркивал, что он прекратил ежовщину, придя на пост наркома внутренних дел в 1938 году, и теперь  1953 г. прекраща­ет игнатовщину, как бы не отличавшуюся от ежовщины» (С. Д. Игнатов возглавлял МГБ СССР в 1951—1953 гг.).

Конечно, его — мастера интриг — инте­ресует не только центральный аппарат министерства, но и руководители правоохра­нительных органов республик, краев и областей. В общем-то, он уже их подобрал и назначил, но для формы 16 марта 1953 года направляет такой вот документ.

«ЦК КПСС. Товарищу Хрущеву Н. С. В связи с объединением органов бывшего МГБ и МВД, прошу утвердить министрами внутренних дел республик, начальниками краевых и областных управлений МВД: (далее следуют 82 фамилии генералов и полковников с указанием должностей, на которые они назначаются).

В дальнейшем может оказаться необхо­димым сделать некоторые изменения в этом составе, независимо от этого пред­ставляемых товарищей необходимо утвер­дить.

Л. Берия» (без указания должности).                                                                                                   

В этой короткой записке весь Берия налицо и тону ее и по представлению списком 82-х человек, и по характерной приписке, что все это лишь для профор­мы.

Одновременно Берия предпринимает ряд радикальных мер по... разгрузке нового МВД от «суетной и грязной» работы. И действительно, если он поставил такие крупные цели, то зачем ему теперь в МВД многочисленные     стройки,     заключенные.

Берия еще не назначен министром, но, как свидетельствуют очевидцы, в его ка­бинете уже 6 марта 1953 года министр внутренних дел С. Н. Круглов начал до­кладывать, какие в МВД СССР имеются главки и чем они занимаются. По мере доклада Берия давал указания С. Н. Круглову подготовить предложения о переда­че всех строительных главков, находящих­ся в ведении МВД СССР, соответствующим министерствам, а ГУЛАГ передать в мини­стерство юстиции СССР, подчеркнув при этом, что в МВД СССР должен остаться только оперативный аппарат.

17 марта 1953 года Берия подписывает записку по этим вопросам Председателю Совета Министров СССР с проектом по­становления Совмина, а на следующий день — с завидной быстротой — поста­новления выходят в свет. В частности, бы­ла предусмотрена передача в Минюст СССР исправительно-трудовых лагерей и колоний со всеми входящими в их состав службами, подразделениями и местными органами.

Но! В этом сложном и малопочетном хозяйстве был кусок, который нужен был и самому Берия. Поэтому в записке на имя Председателя Совета Министров СССР Г. М. Маленкова Берия пишет:

«В составе МВД СССР остаются особые лагери для содержания особо опасных государственных преступников и лагери для осужденных военных преступников из чис­ла бывших военнопленных».

Снова обращает на себя внимание тон документа: не почтительное «прошу ос­тавить», а властное и уже решенное — «остаются».

Напомню, что Берия не только министр, но и первый заместитель Председателя Совета Министров СССР. Ему крайне важ­но показать широту видения проблем и продемонстрировать свою власть. Двад­цать первого марта 1953 года он направ­ляет в Президиум Совмина СССР записку .с проектом постановления о прекращении строительства ряда дорог и гидротехниче­ских сооружений в связи с тем, что их ввод в строй «не вызывается неотложны­ми  нуждами  народного  хозяйства».

(Бурный поток исходящих от него ини­циатив можно прослеживать буквально по дням).

Торопится Берия и нажить политический капитал, реализуя бредовую идею поваль­ной амнистии осужденных уголовников. 24 марта 1953 г. он пишет записку в Прези­диум ЦК КПСС Н. С. Хрущеву. Одновре­менно записка была разослана членам Президиума ЦК КПСС Г. М. Маленкову, В. М. Молотову,  К.  Е. Ворошилову,  Н.  А. Булганину, Л. М. Кагановичу, А. И. Микоя­ну, М. 3. Сабурову, Г. М. Первухину. Записка была краткой, деловой, всего на 3 страницах с приложением проекта по­становления Президиума ЦК КПСС в один абзац.

В записке члены Президиума были про­информированы о том, что к указанному времени в исправительно-трудовых лаге­рях и колониях содержится 2 526 402 че­ловека заключенных.

«Из общего числа заключенных, — ука­зано в документе, — количество особо опасных государственных преступников (шпионы, диверсанты, террористы, троцки­сты, эсеры, националисты и др.), содержа­щихся в особых лагерях МВД СССР, со­ставляет всего 221 435 человек».

Далее в документе указывается, что со­держание большого количества заключен­ных, среди которых имеется значительная часть осужденных за преступления, не представляющие серьезной опасности для общества, не вызывается государственной необходимостью.

С учетом этого Берия предложил при­нять Указ Президиума Верховного Совета СССР об амнистии. Проектом этого Указа предусматривалось освободить из мест за­ключения около одного миллиона чело­век. 27 марта 1953 года такой указ был принят. И вскоре армада амнистированных двинулась на страну. Многие начали по пути в родные края воровать, грабить, на­сильничать, убивать... Человеку, не защи­щенному броней лимузинов и спецохра­ной, пришлось туго. Тем более что были сняты паспортные и режимные ограниче­ния в 340 городах, за исключением Моск­вы, Ленинграда, Владивостока, Севастопо­ля и Кронштадта. Тем не менее к 20 июня 1953 года в Москве было прописано 31,2 тысячи амнистированных, в Ленинграде — 20,6 тысячи человек и т. д. Далеко не все из них решили покончить с преступным прошлым. Всплеск ЧП разного рода сиг­нализировал о стремительно усложняю­щейся криминогенной обстановке в стране.

Свидетельством иного процесса, реаль­ной (вынужденной, конечно) либерализа­ции режима стало прекращение в апреле 1953 года надуманного «дела врачей». В июне Берия вносит предложение в Пре­зидиум ЦК КПСС об ограничении прав Особого совещания при министре внутрен­них дел СССР. (Заметим, речь шла лишь об ограничении компетенции этого позор­ного детища сталинского террора, а не однозначное упразднение. Сделано это было уже  после  ареста  Берия).

8.  НАД  ПАРТИЕЙ

С приходом вновь на пост министра внутренних дел Берия стал активно, если не сказать — бурно, вмешиваться в дела партийных органов. В печати нередко мож­но прочитать, что тем самым он лишь пы­тался поставить МГБ—МВД над партией. На самом деле он давно уже это сделал, установив слежку за действиями работни­ков партийных и советских органов, вплоть до самых высоких инстанций. Так, при аре­сте у Берия изъяли папку, в которую он собирал компрометирующие материалы на руководителей партии и правительства. (По некоторым неподтвержденным пока документами данным, начал эту работу еще Ежов).

Вот один характерный пример. Уполно­моченный НКВД—НКГБ СССР по одной из республик пишет на имя Берия записку о состоянии работы местных партийных и советских органов, где сообщает о засо­ренности кадров советского и партийного аппарата антисоветским элементом и о не­достатках в работе партийно-советских ор­ганизаций. Вот его «компетентные» оцен­ки: «Партийные и советские руководители республики, на наш взгляд, работают ма­ло. Секретарь ЦК ВКП(б) иногда вечерами бывает на работе, остальные же... вечера­ми, как правило, не работают».

Речь не столько о достоверности доне­сений, сколько о самом факте, по сути дела, слежки за партией.

«...Лично т. Суслов работает мало. Со времени организации бюро ЦК ВКП(б) около половины времени он провел в Мо­скве, в несколько уездов выезжал на 1—2 дня, днем в рабочее время можно часто застать его за чтением художественной литературы, вечерами (за исключением редких случаев, когда нет съездов или со­вещаний)  на службе  бывает редко».

По сути дела, агент, а не соответствую­щий партийный работник составил этот документ, а Берия разослал его Сталину, Молотову, Маленкову. Те, следовательно, воспринимали это как норму и поддержи­вали практику слежки. (Правда, несмотря на столь невысокую оценку личности М. А. Суслова, он продвигался вверх и еще долго находился в высшем эшелоне. Зна­чит, были у него качества, нужные пер­вым лицам, но которые не смог разгля­деть   уполномоченный  НКВД—НКГБ).

В 1953 году Берия продолжает и рас­ширяет эту практику. Как показывают су­дебные материалы, в мае 1953 г. Берия, действуя через Мешика, назначенного ми­нистром внутренних дел Украины, втайне от партийных органов начал сбор данных о состоянии партийной работы и составе партийных кадров в западных областях Украинской ССР. Когда мужественный че­кист, начальник УМВД по Львовской об­ласти Т. А. Строкач проинформировал об этой зловещей деятельности партийные ор­ганы республики, Берия угрожал сгноить его в лагерях и «превратить в лагерную пыль». (Берия успел лишь снять Строкача с работы).

У Кобулова была записная книжка, в ко­торую он заносил поручения от Берия. В одной из записей значится: представить компрометирующие данные о состоянии партийной работы в Белоруссии. И еще: «т. Патоличева (в то время первый секре­тарь ЦК КП Белоруссии. — В. Н.) следует отозвать, назначив т. Зимянина».

Вот какими «полномочиями» наделял се­бя Берия.

Заглянем в показания на следствии быв­шего министра внутренних дел Литовской ССР Кондакова, которого Берия в апреле 1953-го вызвал в Москву: «Я отвечал на задаваемые мне вопросы Берией, смысл которых сводился к получению данных о состоянии аппарата ЦК, обкомов КП Лит­вы и характеристике их секретарей. Зная всех товарищей только с положительной стороны, я так и доложил Берии. Мне был задан Берией и такой вопрос: кто может быть первым секретарем ЦК КП Литвы кроме тов. Снечкуса? Когда я в ответ на это сказал, что мне трудно отвечать на такие вопросы, и одновременно еще раз высказал положительные мнения о т. Снечкусе, Берия пришел в состояние озлобле­ния и заявил, что я не министр, а чи­новник в погонах, порученного мне участ­ка работы не обеспечиваю и буду от за­нимаемой должности освобожден...».

Так Лаврентий Павлович с помощью сво­его аппарата пробирался к вершинам вла­сти. Заметим по ходу, что, контролируя партийные структуры, Берия не забывает и правоохранительные: как показывают следственные материалы, в 1953 году Бе­рия дал задание Кобулову «обмазать су­дебные органы», то есть шел он после­довательно по всем структурам власти.

9.   АРЕСТ.   СЛЕДСТВИЕ.   ПРИГОВОР

26 июня 1953 года Берия был арестован, исключен из партии и снят со всех по­стов. События эти довольно подробно опи­саны, поэтому останавливаться на них нет необходимости.

Расследование совершенных Берия пре­ступлений   продолжалось   полгода,   руководил этой работой Генеральный прокурор СССР Р. А. Руденко. Вместе с Л. П. Бе­рия судили В. Н. Меркулова, до ареста — министра Госконтроля СССР; В. Г. Деканозова, до ареста —• министра внутренних дел Грузинской ССР; Б. 3. Кобулова, до ареста — заместителя министра внутрен­них дел СССР; П. Я. Мешика, министра внутренних дел Украины; С. А. Гоглидзе, начальника 3-го управления МВД СССР; Л. Е. Влодзимирского, начальника следст­венной части по особо важным делам МВД СССР. И по уровню должностных лиц, и по числу участников, и по тяжести предъявляемых обвинений это был, пожа­луй, самый крупный процесс над сотруд­никами органов внутренних дел и государ­ственной безопасности за всю историю их существования.

17 декабря 1953 года в печати появилось сообщение «В Прокуратуре СССР», где го­ворилось, что следствие по делу Берия, а также группы других заговорщиков, за­кончено. Суд над ними проходил в период с 18 по 23 декабря 1953 г. Рассматривало дело Специальное судебное присутствие Верховного Суда СССР в составе: пред­седательствующий — Маршал Советского Союза И. С. Конев; члены: Председатель ВЦСПС Н. М. Шверник, первый замести­тель Председателя Верховного Суда СССР Е. Л. Зейдин, генерал армии К. С. Мос­каленко, секретарь Московского обкома КПСС Н. А. Михайлов, председатель Со­вета профсоюзов Грузии М. И. Кучава, председатель Московского городского су­да Л. А. Громов и первый заместитель министра внутренних дел СССР К. Ф. Лу­нев; при секретарях А. С. Мазуре, М. В. Афанасьеве, В. И. Лагутине, В. М. Нартикове, М. А. Нащенкове.

Когда Маршал  Советского  Союза  И.  С. Конев задал Берия вопрос о том, призна­ет ли он себя виновным в предъявлен­ном ему обвинении, то Берия, в частно­сти, сказал: «Я должен заявить суду, что врагом народа я не был и не могу быть... но должен сказать, что за период моей работы в Закавказье и в Москве мною было сделано много такого, что граничит с враждебной деятельностью... Одним из самых тяжких для меня обвинений явля­ется мое участие в муссаватистской контрразведке. Это обвинение я признаю полностью. Кроме того, должен признать, что работая в Бакинском Совете в общей канцелярии после ухода большевистской вла­сти, я остался в Баку. Есть ряд и других моментов из бакинского периода, которые меня порочат...

Самым тяжким позором для меня как гражданина, члена партии и руководителя является мое бытовое разложение, безо­бразная и неразборчивая связь с женщи­нами... Пал я мерзко и низко. Я имел много связей с женщинами, подозритель­ными по шпионажу...

Период 1937—1938 гг. в Грузии... Я дей­ствительно как секретарь ЦК партии Гру­зии давал прямые указания арестовывать и избивать людей.

...Я должен сказать вам, что изменником и заговорщиком я никогда не был и не мог им быть. У меня и в мыслях не бы­ло, и я не помышлял даже, чтобы лик­видировать советский строй и реставри­ровать капитализм...

Я никогда ни с какими иностранными агентами и контрреволюционными грузин­скими меньшевиками связей в контррево­люционно преступных целях не имел. Вся­кие связи, какие у меня были, шли по линии МВД СССР...».

Вот еще некоторые выдержки из прото­кола судебного заседания.

Член суда Кучава: «Вы совершали убий­ства  ни в  чем не повинных людей?»

Берия: «Ясно. Были совершены убийст­ва».

Москаленко: «Вы признаете, что будучи на Кавказе, вы всячески саботировали выполнение порученной директивы Ставки Верховного командования об организации жесткой и прочной обороны перевалов Кавказского хребта?»

Берия: «Я утверждаю, что это обвине­ние    не    соответствует    действительности».

Председатель: «Почему вы, имея в сво­ем распоряжении более 120 тысяч чело­век войск НКВД, не дали их использовать для обороны Кавказа?»

Берия: «Я утверждаю, что недостатка в войсках там не было. Перевалы были за­крыты. Я считаю, что мы провели боль­шую работу по организации обороны Кавказа... Я раньше не говорил, почему я не давал войск НКВД для укрепления обо­роны Кавказа. Дело в том, что предпола­галось    выселение    чеченцев    и    ингушей».

Москаленко: «Вы признаете, что все ва­ши действия (после смерти Сталина) были направлены к захвату власти?»

Берия:   «Я   это   отрицаю...   Я   скажу   так, что особой скромностью я не отличался — это факт. Я действительно влезал в дру­гие отрасли работы, не имеющие ко мне никакого отношения, это тоже верно... то, что я старался себя популяризировать — это было. Что касается моих бонапартист­ских вывихов, то это неверно...

Мое поведение по отношению к Строкачу является преступным. Я его крепко обругал и снял с работы».

Член суда Лунев: «Почему вопрос о сня­тии Патоличева и его замене решался в МВД?»

Берия: «Эти мои действия тоже непра­вильные. Такое указание я давал Кобулову. Я мог этот вопрос поставить в другом месте... Я должен сказать, что перед Со­ветской Родиной, перед партией совершил отдельные преступления, но я не был врагом, я не изменник, не предатель. От­дельные мои действия являются преступ­ными, но я не вредитель...».

Председатель: «Подсудимый Берия, вам предоставляется  последнее слово».

Берия: «Я уже показал суду, в чем я признаю себя виновным. Я долго скрывал свою службу в муссаватистской контрре­волюционной разведке. Однако я заяв­ляю, что, даже находясь на службе там, не совершил ничего вредного.

Полностью признаю свое морально-бы­товое разложение. Многочисленные связи с женщинами, о которых здесь говори­лось, позорят меня как гражданина и как бывшего члена партии. Признавая, что, вступив в связь с... (несовершеннолетней.— В. Н.), я совершил преступление, отрицаю факт насилия. Признаю, что я ответстве­нен за перегибы и извращения социали­стической законности в 1937—1938 гг., но прошу суд учесть, что контрреволюцион­ных антисоветских целей у меня при этом не было. Причина моих преступлений в об­становке того времени.

Моя большая антипартийная ошибка за­ключается в том, что я дал указание со­бирать сведения о деятельности партийных организаций и составить докладные запис­ки по Украине, Белоруссии и Прибалтике. Однако и при этом я не преследовал контрреволюционных   целей.

Не считаю себя виновным в попытке дезорганизовать оборону Кавказа в пери­од Великой Отечественной войны.

Прошу вас при вынесении приговора тщательно проанализировать мои действия, не рассматривать меня как контрреволю­ционера, а применить ко мне те статьи Уголовного Кодекса, которые я действи­тельно заслуживаю».

В приговоре, объявленном 23 декабря 1953 года, Берия обвинялся в том, что он сколотил враждебную Советскому государ­ству изменническую группу заговорщиков, которые ставили своей целью использо­вать органы внутренних дел против Ком­мунистической партии и Советского пра­вительства, поставить МВД над партией и правительством для захвата власти, ликви­дации   советского   строя,   реставрации   капитализма    и    восстановлении    господства буржуазии.

Став в марте 1953 г. министром внут­ренних дел СССР, Берия начал усиленно продвигать участников заговорщической группы на руководящие посты. Заговор­щики принуждали работников местных ор­ганов МВД тайно собирать клеветнические данные о деятельности и составе партий­ных организаций, пытаясь опорочить ра­боту партийных органов. Были приняты меры к активизации буржуазно-национали­стических элементов в союзных республи­ках, разжиганию вражды и розни между народами СССР.

Был установлен шпионаж за руководст­вом Коммунистической партии и Советско­го правительства.

Суд обвинил Берия и его соучастников и в том, что они совершили террористи­ческие расправы над людьми, со стороны которых боялись разоблачений.

На протяжении ряда лет они произво­дили аресты невиновных людей, от кото­рых затем путем применения избиений и пыток вымогались ложные показания о со­вершенных или готовящихся контррево­люционных преступлениях.

Подсудимые лично избивали и истязали арестованных невинных людей, а также отдавали приказы о применении массовых избиений и истязаний арестованных под­чиненными   им   работниками   НКВД—МВД.

Они вымогали от арестованных ложные показания о якобы готовящихся террористических актах против Берия и его со­общников. Затем сфальсифицированные уголовные дела передавали на рассмотрение «Особой тройки» или «Особого сове­щания», которые выносили решения о расстрелах или лишении свободы ложно обвиненных людей.

В частности, Берия и его сообщники учинили террористическую расправу с со­трудниками НКВД И. Кедровым (сыном М. С. Кедрова), В. Голубевым и пенсио­неркой А. Батуриной за то, что последние решили разоблачить Берия, о чем стало известно заговорщикам.

Судом установлен ряд случаев расстре­лов   невиновных  людей   без   суда.

Так, Берия, Меркулов, Кобулов, Мешик и Влодзимирский совершили убийство ста­рого коммуниста, члена партии с 1902 г. М. С. Кедрова, бывшего члена Президиу­ма ВЧК и коллегии ОГПУ при Ф. Э. Дзер­жинском, располагавшего данными о пре­ступном прошлом Берия и намеревавше­гося его разоблачить. Несмотря на то, что Кедров был оправдан Верховным Судом СССР, заговорщики не выполнили указа­ний суда о немедленном освобождении Кедрова из-под стражи, а затем расстре­ляли его.

В октябре 1941 г. Берия, заметая следы совершенных заговорщиками преступле­ний, отдал письменное распоряжение о расстреле без суда 25 арестованных по списку,  составленному Меркуловым   и  Кобуловым. В этот список были включены лица, со стороны которых заговорщики опасались разоблачений. Никто из них не был осужден, а М. С. Кедров, как ука­зывалось, был оправдан. Однако все 25 арестованных были расстреляны.

Кроме уже упомянутых фактов, Берия обвинялся и в том, что он с помощью Кобулова и Гоглидзе на протяжении ряда лет вел злобную интриганскую борьбу против С. Орджоникидзе, видя в нем че­ловека, являющегося препятствием к осу­ществлению   преступных  замыслов.

После смерти С. Орджоникидзе подсу­димые продолжали мстить членам его се­мьи. Кобуловым и Гоглидзе были аресто­ваны, ложно обвинены в контрреволюци­онных преступлениях, а затем расстреляны по решению особой тройки брат С. Орд­жоникидзе — Папулия Орджоникидзе и его жена Нина Орджоникидзе. Более 12 лет незаконно содержался под стражей в одиночном заключении другой брат — К. К. Орджоникидзе.

В приговоре содержалось обвинение и в том, что Берия и его сообщники строи­ли свои преступные расчеты на поддерж­ку заговора реакционными силами из-за рубежа, установили связи с иностранными разведками. Берия такие связи завязал еще в 1919 году, когда находился в Ба­ку, поступил на секретно-агентурную долж­ность в контрразведку муссаватистского правительства Азербайджана. В 1920 г., находясь в Грузии, он установил тайную связь с охранкой грузинского меньшевист­ского правительства.

Суд обвинил Берия и в моральном раз­ложении, указав, что он сожительство­вал с многочисленными женщинами, в том числе связанными с сотрудниками ино­странных разведок. Берия совершал изна­силования женщин.

В связи со всеми этими тяжкими пре­ступлениями суд приговорил всех подсу­димых к расстрелу, указав, что приговор окончательный и обжалованию не подле­жит.

Вот таким был приговор, который в тот же день был приведен в исполнение.

ОТ АВТОРА

Не скрою, что в процессе знакомства с уголовным делом и ходом судебного разбирательства, меня, как исследователя, не покидало двойственное чувство. С од­ной стороны, и Берия, и его сотрудники натворили столько, что вполне заслужили эту высокую кару.

Вместе с тем создается такое впечат­ление, что в духе времени Берия был обвинен в ряде таких грехов, в истинность которых в полном объеме трудно пове­рить.

В частности, в обвинительном заключе­нии есть такие разделы; «Покровительст­во агентам иностранных разведок», «По­пытка установить тайную связь с Тито-Ранковичем», «Капитулянтские предложения Берии об отказе от социалистического строительства в ГДР и странах народной демократии» и другие.

Все ли тут бесспорно и все ли доказа­но? Нет ли желания создать максимально отвратительный, законченный образ врага, подлеца и проходимца?

Возможно, время ответит когда-то на эти вопросы. Что же касается самого наказа­ния, то несомненно, что Берия и другие лица, проходившие по процессу, получи­ли свое, каждый — по заслугам.

Так закончилась физическая жизнь од­ного из наиболее одиозных наркомов (ми­нистров) внутренних дел СССР. С того вре­мени прошло около четырех десятилетий. Но и сегодня перед нами встает мучи­тельный вопрос: как же могло произойти, что такой человек длительное время воз­главлял НКВД (МВД) СССР, занимал мно­гие другие высокие посты в партии и го­сударстве?

Вот каково мнение на этот счет Н. С. Хрущева, который был в первой шерен­ге тех, кто организовал низвержение Бе­рия   со   всех  его  высоких   постов.

«Одно абсолютно ясно: не Берия поро­дил Сталина, а Сталин породил Берию. А до этого Сталин породил Ежова... А до Ежова был Ягода. И Ягода был порожде­нием Сталина. Они приходили и уходи­ли — один за другим. Стремление к постоянной смене главных персонажей, соз­данных им самим, было отличительной чертой Сталина. Он использовал своих приспешников для того, чтобы уничтожать честных людей, которые — и это он знал очень хорошо — ни в чем не были ви­новны перед партией и народом. Сталин спокойно наблюдал, как террор поглощал и тех, кто его осуществлял. Когда одна банда убийц слишком сильно запутывалась в сетях террора, он просто заменял ее другой. Так и прошло три смены; снача­ла Ягода, потом Ежов, а затем Берия. Це­почка разорвалась со смертью Сталина. Берия предстал перед судом народа как преступник».

При всей очевидности этой схемы, она все же видится мне не совсем полной. Проблема власти и контроля над ней более сложна и многопланова. Считать столь тонкого, изощренного политика, как Бе­рия, лишь орудием в руках даже столь властного человека, как Сталин, наивно. Как знать, какова была бы судьба самого Сталина, проживи он какое-то время... Мы еще не располагаем всей суммой докумен­тов, чтобы воссоздать истинный портрет Лаврентия Берия. Уверен, архивные полки хранят много неожиданных открытий и ошеломляющих находок.

Генерал-майор В. НЕКРАСОВ,

доктор исторических наук,

профессор.

Николай Щелоков   

МИНИСТР ОХРАНЫ ОБЩЕСТВЕННОГО ПОРЯДКА (ВНУТРЕННИХ ДЕЛ) СССР.                       1966—1982 гг.

Придя к руководству партией в 1964 году, Л. И. Брежнев решил восстановить общесоюзное Министерство внутренних дел, упраздненное в 1960 году. Иллюзии Н. С. Хрущева о том, что общественный порядок и общественную безопасность может поддерживать непосредственно сам Народ без каких-либо специальных сил и министерств, к 1966 году уже были ут­рачены, однако преодолены не до конца. За создаваемым министерством было ре­шено оставить название не МВД, а МООП СССР (Министерство охраны обществен­ного порядка), однако вскоре от этого названия  все-таки   отказались.

1. ПУТЬ НАВЕРХ

Указ Президиума Верховного Совета СССР о назначении Николая Анисимовича министром состоялся в сентябре 1966 го­да. Шестнадцать лет руководил Щелоков хлопотным хозяйством МВД, установив тем самым рекорд по продолжительно­сти   нахождения   в  этой  должности.

По времени эти шестнадцать лет почти совпали с периодом

пребывания на по­сту Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева (1964—1982 гг.), активно поддерживающего Н. А. Щелокова. Это было время, как их триумфа, так и паде­ния. Линии прогрессивного и регрессив­ного развития этих двух личностей,  их влияния на обстановку, если изобразить графически, практически параллельны. Разве что разнятся по высоте должност­ного положения.

На память вновь невольно приходят сло­ва А. С. Пушкина: «Владыки! Вам венец и трон дает Закон, а не природа; стоите выше вы народа, но вечный выше вас За­кон».   Неверное,    это   напоминание,   относившееся к царям, весьма полезно всем руководителям во все времена — и ма­лым, и особенно большим, поскольку в их руках огромная власть.

Рассмотрим кратко обстоятельства жиз­ни Н. А. Щелокова до назначения его на пост министра. Он родился 13 ноября 1910 года на станции Алмазная (ныне Луган­ской  области) в  семье металлурга.

В 1931 году Николай Анисимович стано­вится членом КПСС. После окончания в 1933 году Днепропетровского металлурги­ческого института работал на металлурги­ческих заводах Украины инженером, на­чальником цеха, В двадцать восемь лет становится первым секретарем одного из райкомов партии г. Днепропетровска. В 1939—1941 годах Н. А. Щелоков был председателем Днепропетровского гор­совета. Именно в этот период он знако­мится с Л. И. Брежневым.

В процессе подготовки этого очерка я вновь обратился к воспоминаниям К. М. Грушевого, работавшего перед войной вместе с Л. И. Брежневым и Н. А. Щелоковым в Днепропетровске. Николая Ани­симовича автор упоминает многократно. Он, например, сообщает, что когда враг стал непосредственно приближаться  Днепропетровску, секретарь горкома пар­тии Н. Г. Манзюк и председатель горсове­та Н. А. Щелоков обратились в обком партии с предложением продать остав­шиеся в городе продукты и другие това­ры по сниженным ценам населению, что­бы они не достались фашистам. На Ще­локова и Манзюка была возложена пер­сональная ответственность за возведение к 1 августа 1941 года оборонительных ру­бежей вокруг Днепропетровска, а не­сколько позже — эвакуация населения и материальных ценностей»

После отхода из Днепропетровска Ще­локов был включен в состав оперативной группы Военного совета Южного фронта в Сталинграде, которую впоследствии он возглавил. С этого времени Николай Ани­симович был на фронте, имел воинское звание полковника. После окончания вой­ны он был назначен заместителем мини­стра местной промышленности Украины, работал в аппарате Центрального Коми­тета Компартии этой республики. С 1951 года начинается его деятельность в Мол­давии, снова вместе с Л. И. Брежневым. Здесь Н. А. Щелоков был первым заме­стителем председателя Совета Министров Молдавии, председателем республикан­ского совнархоза, а в 1965—1966 годах — вторым секретарем ЦК КП Молдавии. С этой должности он и был назначен ми­нистром охраны общественного порядка СССР. С 1966 года Н. А. Щелоков стано­вится кандидатом в члены ЦК КПСС, а с 1968 года — членом Центрального Коми­тета партии. Получив при назначении на должность министра звание генерал-лей­тенанта, он уже на следующий год стано­вится генерал-полковником, а в 1976 го­ду — генералом армии. С 1978 года Н. А. Щелоков — доктор экономических наук, в 1980-м по случаю 70-летия получает зва­ние   Героя   Социалистического  Труда.

2. СВОЙ СТИЛЬ

Как показывает изучение документов, деятельность Н. А. Щелокова в качестве министра внутренних дел СССР имеет две ипостаси. С одной стороны, он госу­дарственный человек, много сделавший для укрепления органов внутренних дел, охраны правопорядка и борьбы с пре­ступностью. Ныне немало авторов гово­рят, что он был изначально несолидным человеком, чуть ли не глупцом, случайно пришедшим к руководству министерст­вом.

Например, в одном из номеров «Огонь­ка» мы читаем:

«Семичастный в свое время предупреж­дал Брежнева о том, что нельзя назна­чать Щелокова министром внутренних дел: тот является проходимцем, случайной фи­гурой в партии». Такую точку зрения я не разделяю и считаю ее неправильной, необъективной.

Об этом свидетельствуют документы, на которые я буду ссылаться, мнения мно­гих лиц, работавших рядом со Щелоковым. Такое же впечатление от многократных общений с ним сложилось и у меня. С 1971 по 1982 год мне довелось участ­вовать в работе 31 заседания коллегии МООП (МВД) СССР. Большинство из них вел Н. А. Щелоков, причем со знанием дела, с серьезной предварительной про­работкой вопросов, очень живо, а порой, я бы даже сказал, с блеском, настойчиво­стью в доведении начатого до конца. Трудно переоценить то, что удалось ему сделать полезного за годы работы мини­стром  как  в  результате  собственных усилий, так и вследствие активной поддерж­ки со стороны верхних эшелонов власти, и  в   первую  очередь  Л.  И.   Брежнева.

С другой стороны, как показала жизнь, человеком Н. А. Щелоков был излишне импульсивным, в нем действительно было немало изъянов, которые в последующем, разрастаясь,   привели   его   к   падению.

Вот что рассказал мне, например, быв­ший заместитель министра внутренних дел СССР Н. А. Рожков при встрече в мае 1989 года. По его оценке (а он прорабо­тал в МВД СССР 8 лет, придя с должно­сти секретаря Московского городского комитета партии), Щелоков имел сильный характер и за счет этого достигал много­го. Качеств крупного руководителя у не­го не отнимешь, он умел доверять под­чиненным, давал возможность проявлять инициативу, но умел и спрашивать. При решении какого-либо важного вопроса он имел 3—4 мнения ученых и опытных прак­тиков, выбирая оптимальные варианты. Постоянно заботился о подготовке кадров и развитии науки внутри системы МВД СССР.

При нем была открыта Академия и 17 высших учебных заведений МВД СССР по стране.

Вместе с этим, рассказывал Рожков, не­которые личные качества министра меша­ли делу, и тут его обелять не следует. Кадры он подбирал не всегда правильно, с перекосом в сторону личной предан­ности, держал подхалимов, с которых на­до было бы больше требовать, наказы­вать за недостатки, а он не давал их трогать, что, конечно же, вредило делу. Таково мнение одного из ближайших со­трудников министра.

Передо мной лежит буквально гора публикаций о Щелокове и его времени, особенно в связи с судебными процесса­ми над Ю. М. Чурбановым, В. А. Калини­ным и руководителями различного уровня из Узбекистана. Многие из материалов очень эмоциональны, но не столь доказа­тельны.

Рассмотрим некоторые аспекты дея­тельности Н. А, Щелокова на посту мини­стра и обстановку того времени, опира­ясь  главным  образом  на  документы.

Едва приступив к работе в МООП СССР, Н. А. Щелоков начал ставить перед пар­тийным и государственным, руководством крупные проблемы, связанные с деятель­ностью министерства. Отдельные из них до этого не рассматривались годами. Так, ему сразу же удалось решить вопрос о дополнительном призыве в ноябре-декаб­ре 1966 года 15 тысяч человек во внут­ренние войска в связи с их большим не­комплектом.

11 октября 1966 г. в ЦК КПСС направ­лено письмо о создании Политуправле­ния внутренних войск, внутренней и кон­войной охраны МООП СССР и политиче­ского отдела мест заключения МООП СССР. 2 ноября 1966 г. Секретариат ЦК КПСС принял такое решение.

Или такой факт. В мае и июне 1967 го­да   произошли   массовые   беспорядки     во Фрунзе и Чимкенте, носившие антимили­цейский характер. 8 августа 1967 года Ще­локов   письменно   докладывает:

«Генеральному   секретарю   ЦК   КПСС товарищу  Брежневу  Л.  И.

По Вашему указанию Министерство ох­раны общественного порядка СССР в свя­зи с событиями во Фрунзе и Чимкенте изучило состояние дел в органах милиции и вносит на рассмотрение записку «О не­отложных мерах по укреплению органов милиции и повышению  их авторитета».

В записке излагались беды милиции и, в качестве неотложных мер, предлагалось направить в партийные организации пись­мо ЦК КПСС «О мерах по дальнейшему укреплению органов милиции и повыше­нию их авторитета». С целью усиления воспитания сотрудников вносилось пред­ложение создать в МООП СССР Управле­ние, а в МООП — УООП республик, кра­ев и областей отделы — отделения полити­ко-воспитательной работы, а также ввести во всех райгорорганах должности замести­телей начальников по политико-воспита­тельной работе. Для подготовки кадров политработников преобразовать Ленинград­скую политическую школу в Высшее поли­тическое училище.

Предлагалось также преобразовать Выс­шую школу МООП СССР в Академию; раз­решить МООП СССР издавать открытую еженедельную газету, создать в составе министерства специализированное изда­тельство; повысить зарплату рядовому и младшему начальствующему составу, а среднему, старшему и высшему начсоставу восстановить выплату окладов по званию; значительно улучшить оснащенность орга­нов автотранспортом, специальной техни­кой и средствами; преобразовать МООП СССР в МВД СССР; улучшить форму оде­жды милиции.

Как видим, программа укрепления ор­ганов была обстоятельной. Не все уда­лось решить сразу одним махом. И это естественно — средств у страны тогда было тоже не густо. Н. А. Щелоков и его ближайшее окружение при активной под­держке сверху смогли укрепить милицей­ские подразделения и качественно преоб­разовать  органы   и   войска  министерства.

Характерно, что все подобные докумен­ты Н. А. Щелоков не направлял по почте, а докладывал их лично и потом переда­вал в ЦК КПСС для регистрации. Доку­мент, как говорят, «проходил по верху», поэтому работники Отдела администра­тивных органов ЦК КПСС зачастую даже не знали, с какими предложениями ми­нистр вошел в ЦК КПСС.

3.   ПРОБЛЕМЫ,   ПРОБЛЕМЫ, ПРОБЛЕМЫ...

Несмотря на принимаемые меры по укреплению социалистической законности, в деятельности органов внутренних дел об­становка продолжала оставаться слож­ной. За превышение власти, злоупотреб­ление   служебным   положением     и  другие преступления по службе в 1967 году бы­ло привлечено к уголовной ответственно­сти 309 работников органов охраны об­щественного порядка, в первом полуго­дии 1968 года — 260. В связи с таким по­ложением Генеральный прокурор СССР Р. А. Руденко 18 сентября 1968 года на­правил письмо на имя Н. А. Щелокова о нарушениях соцзаконности. Эти мате­риалы были рассмотрены на коллегии ми­нистерства, проведено ряд практических мероприятий, но избавиться от этой бо­лезни МВД СССР не может и до сих пор.

19 ноября 1968 года было принято по­становление ЦК КПСС и Совета Минист­ров СССР «О серьезных недостатках в деятельности милиции и мерах по дальней­шему ее укреплению». В связи с этим 3 декабря 1968 года было проведено Все­союзное совещание руководящих работ­ников МВД СССР. В нем участвовали 1300 человек. С докладом перед собрав­шимися в Колонном зале Дома союзов выступил Н. А, Щелоков. Он отметил, что затраты государства по укреплению мили­ции в соответствии с названным постанов­лением составили 220  млн рублей.

Отличительной особенностью таких еже­годно созываемых при Н. А. Щелокове Всесоюзных совещаний руководящих ра­ботников органов внутренних дел было проведение комплексных учений и прак­тических занятий по руководству деятель­ностью органов  в сложной обстановке.

На семинарах осуществлялся практиче­ский показ передовых форм и методов работы. С этой целью совещания прово­дились не только в Москве, но и в Ле­нинграде, Горьком, Киеве. МВД СССР по­стоянно держало на контроле группу го­родов со сложной оперативной обстанов­кой и занималось ими отдельно.

Продолжалась практика проведения сов­местных заседаний коллегии МВД СССР с другими ведомствами. Так, 23 июля 1968 года проведено совместное заседание с коллегией Прокуратуры СССР. А 17 де­кабря состоялось совместное заседание Бюро ЦК ВЛКСМ и коллегии МВД СССР с вопросом «О совместной работе комсо­мольских организаций и органов МВД СССР по предупреждению безнадзорно­сти и преступности среди несовершенно­летних».

Немало усилий приложил Н. А. Щело­ков вместе с руководителями войскового главка к тому, чтобы возвратить внутренним войскам единую войсковую структуру — дивизия, бригада, полк и т. д., ко­торая была утрачена в 1951 году. Напомним, что эту проблему на территории РСФСР пытался решить В. С. Тикунов, но у него не получилось. И только в 1968 го­ду такое решение было принято. Наряду с другими мерами это, несомненно, способствовало укреплению внутренних войск.

Н. А. Щелоков был очень внимателен к достижениям научной мысли, стремился всю деятельность министерства и органов на местах строить на научной основе. Им, в частности, было дано поручение подго­товить перечень актуальных теоретических проблем организации и деятельности ор­ганов охраны общественного порядка для диссертационных и иных научных иссле­дований. Такая работа была проведена Управлением учебных заведений, Высшей школой и Всесоюзным научно-исследова­тельским институтом МООП СССР. Всего в перечне было обозначено 216 проблем. В августе 1968 года материалы были рас­смотрены и одобрены коллегией мини­стерства. Это способствовало целенаправ­ленности научных поисков.

Ежегодно составлялись планы выездов членов коллегии МВД СССР на места для проверки работы и оказания помощи. Так, в соответствии с планом на 1970 год Щелокову были запланированы командиров­ки в Молдавию, республики Прибалтики и Закавказья, на Украину и в Белоруссию. Человеком Николай Анисимович был ак­тивным, мобильным, на места выезжал довольно часто. Нередко бывал за рубе­жом, знакомился с опытом работы право­охранительных органов.

Говорил Н. А. Щелоков всегда горячо и живо. Например, на заседании коллегии МВД СССР 27 февраля 1970 г. при заслу­шивании и отстранении от должности ми­нистра внутренних дел Дагестанской АССР В. Ф. Разуванова Н. А. Щелоков сказал: «Как могло случиться, что Вы оказались таким плохим политиком? Вы ведь рабо­тали в обкоме партии, и первое время на должности министра тоже хорошо рабо­тали. Вы проработали в республике 15 лет. Почему произошло, как получилось такое падение, почему мы должны снимать ми­нистра? А ведь можно было все попра­вить. И нам больно, что товарищ, кото­рый проработал столько лет в органах, не оправдал доверия, и мы вынуждены снять этого товарища с должности мини­стра внутренних дел».

Пройдет 12 лет и примерно такие же слова будут сказаны в 1982 году в адрес самого Николая Анисимовича.

В ходе заседаний коллегии Щелоков дает многочисленные поручения членам коллегии по различным вопросам с уста­новлением срока исполнения, письменным докладом исполнителя и последующими мерами по реализации. Управление дела­ми МВД СССР периодически готовило справки о неисполненных поручениях или невыполненных в срок. Эти материалы вновь рассматривались на коллегии с оп­ределенными выводами. Все это способ­ствовало повышению ответственности ра­ботников.

Например, на заседании 17 февраля 1975 года было дано 14 поручений сро­ком от 1 до 3 месяцев. Среди них такие, как подготовка предложений по дальней­шему совершенствованию всей деятельно­сти ИТУ; внедрение в порядке экспери­мента в одной из ИТК технического уст­ройства, применяемого с целью произ­водства досмотра в аэропортах; подго­товка записки в инстанции о выделении средств   на   строительство     необходимого количества лечебно-трудовых профилакто­риев и создание в них собственной про­изводственной базы; направление предло­жений в Президиум Верховного Совета СССР по вопросам борьбы с преступно­стью несовершеннолетних (имелось в ви­ду расширение применения к ним мер наказания, не связанных с лишением сво­боды); координация с Прокуратурой РСФСР плане выездов работников Глав­ной инспекции штаба МВД СССР для ком­плексных проверок в республиках, краях и областях РСФСР; подготовка предложе­ний о более широком применении в пат­рульно-постовой службе милиции служеб­ных собак; изучение вопроса о подготов­ке следователей для горрайорганов внут­ренних дел в средних специальных учеб­ных заведениях МВД СССР  и  другие.

Конечно, отдельные из упомянутых про­блем настолько сложны, что они не ис­черпаны до конца и в наши дни, но ра­бота в этом направлении в семидесятые годы, несомненно, приносила обществен­ную пользу. Правда, где-то с 1977 — 1978 годов вопросы, выносимые на засе­дания коллегий МВД СССР, становятся все более однообразными. Чувствуется опре­деленная усталость министра, который пробыл в этой роли уже свыше 10 лет.

4. ГЛАДКО БЫЛО НА БУМАГЕ...

Продолжались поиски форм наиболее эффективной работы центрального аппа­рата министерства. 22 июня 1976 г. кол­легия МВД СССР приняла решение о соз­дании постоянно действующих комиссий МВД СССР.

Каждую из комиссий возглавлял заме­ститель министра. (В различные годы ими были И. Т. Богатырев, Б. А. Викторов, Б. К. Елисов, К. И. Никитин, П. А. Олейник, В. С. Папутин, В. П. Петушков, Н. А. Рожков, Б. Т. Шумилин, Ю. М. Чурбанов). К работе в комиссиях широко привлека­лись ученые и специалисты с целью более тщательной и глубокой подготовки про­ектов управленческих решений по важней­шим вопросам служебной деятельности. Всего было создано 9 комиссий, в том числе по контролю за исполнением реше­ний коллегии, приказов и указаний мини­стерства; борьбе с рецидивной преступ­ностью, трудовому и бытовому устройст­ву освобожденных из ИТУ; вопросам ук­репления социалистической законности в деятельности органов внутренних дел; ох­ране социалистической собственности; вопросам политико-воспитательной  рабо­ты среди личного состава; контролю за приобретением и использованием новой техники; по профилактике правонаруше­ний и совершенствованию взаимодействия органов внутренних дел с общественно­стью; по борьбе с хулиганством, пьянст­вом и наркоманией; борьбе с правонару­шениями   среди   несовершеннолетних.

Таким образом, направленность работы этих комиссий практически перекрывала все важнейшие виды деятельности мини­стерства,   наиболее  сложные   проблемы   и горячие точки. Предписывалось работу ко­миссий строить планово, собираться на заседания не реже одного раза в месяц, принимать необходимые меры в сфере своей деятельности в оперативном поряд­ке, постоянно информировать коллегию, а при необходимости вносить предложе­ния на ее рассмотрение.

Подобные комиссии рекомендовано бы­ло   создать   и   в   МВД—УВД   на  местах.

Следует, однако, отметить, что, несмот­ря на принимаемые меры, преступность в период работы министром Н. А. Щелокова год от года колебалась, но в целом происходил ее значительный рост. Сказы­вались негативные экономические и соци­альные процессы в обществе, просчеты в деятельности правоохранительных орга­нов, в том числе и системы МВД.

За десятилетие с 1973 по 1982 год об­щее число ежегодно совершаемых пре­ступлений увеличилось почти вдвое, в том числе тяжких насильственных преступле­ний против личности более чем на 50 про­центов, разбоев и грабежей — в два ра­за, квартирных краж и взяточничества — в три раза. Количество преступных пося­гательств в сфере экономики за этот пе­риод возросло  почти  на 40 процентов,

Н. А. Щелоков с большим вниманием относился к вопросам разработки истории органов внутренних дел, чтобы иметь возможность использовать в их современной работе крупицы прошлого опыта. С этой целью в научном центре проблем управ­ления Академии МВД СССР было созда­но специальное подразделение, которое осуществляло определенные наработки (макет сборника документов и материалов по деятельности милиции в 1917—1936 го­дах и др.).

Однако с отстранением Щелокова от руководства министерством все это было разрушено, многое из подготовленного так до сих пор и не издано. Ныне ни од­на из служб министерства, кроме внут­ренних войск, не имеет обстоятельных ра­бот по истории, сборников документов и материалов.

Отдельные книги по истории советской милиции выходили, но у Николая Аниси­мовича была слабость ставить свою фа­милию на изданиях, над которыми он по­рой и не работал. Так, в 1976 году выш­ла добротная по тому времени «История советской милиции» в двух томах. Одна­ко ей, во-первых, поставили гриф «для служебного пользования», а значит, огра­ниченного распространения, хотя никаких секретов там не было. Во-вторых, напи­сали, что она вышла под общей редакци­ей Н. А. Щелокова. Поэтому книга неза­служенно разделила судьбу самого мини­стра.

Один из важных вопросов, который по­стоянно находился в центре внимания ми­нистра и коллегии, — подбор, расстанов­ка и воспитание кадров. Вспоминаю одну большую работу, которую провел Отдел административных органов ЦК КПСС вме­сте с МВД СССР. В 1972 году, а затем в 1974—1975 годах изучалось состояние этой работы в Казахстане, Латвии, Кабардино-Балкарской и Удмуртской АССР, Алтай­ском крае, Свердловской, Ивановской и других областях, а также в центральном аппарате МВД СССР.

Прежде   всего   было   обращено   внимание на ослабление работы с руководя­щими кадрами и как следствие — рас­пространенность среди них нарушений партийной, государственной дисциплины, злоупотреблений служебным положением, т. е. таких явлений, которые в наши дни именуются характерными чертами застой­ного времени. Отмечались также нераз­борчивый подход к приему на службу лю­дей в органы внутренних дел, низкий про­фессионализм, слабая работа по обуче­нию кадров и их воспитанию, рост чис­ленности аппаратов МВД—УВД за счет сокращений сотрудников в горрайорганах, слабое влияние центрального аппара­та на подведомственные органы из-за под­мены живой организаторской работы раз­ного рода совещаниями и направлением на места все увеличивающегося количест­ва бумаг.

Эти и другие вопросы были обстоя­тельно рассмотрены на заседаниях кол­легии МВД СССР в 1973 и 1975 годах. В порядке реализации принятых решений немало было сделано и положительного. Однако атмосфера того времени в обще­стве и в МВД СССР, начиная с самого министра, у которого слова были одни, а действия нередко другие, не позволи­ли радикально оздоровить обстановку. К концу пребывания Щелокова на посту руководителя союзного МВД самым за­пущенным участком работы, пожалуй, бы­ли  кадры,   их  состояние.

5. БЛЕСК ПОЗОЛОТЫ

Натуре Н. А. Щелокова были близки по духу литература и искусство во многих его жанрах. Это также наложило свое­образный отпечаток на деятельность ми­нистра и министерства. С одной стороны, в интересах дела он стремился всемерно использовать богатые возможности куль­туры в решении задач правоохранитель­ной деятельности, умел вместе со своим аппаратом поставить это широко, а не­редко и помпезно, с каким-то даже купе­ческим размахом. Так, в ноябре 1968 года было проведено первое Всесоюзное сове­щание работников литературы, искусства и органов МООП СССР по вопросу про­филактики правонарушений.

Ежеквартально составлялись планы вы­ступлений руководящего состава органов МВД СССР, начиная с министра, в цент­ральной печати, по Всесоюзному радио и  Центральному телевидению  СССР.

В январе 1972 г. было принято совме­стное постановление МВД СССР, Мини­стерства культуры СССР, Гостелерадио СССР, Союза писателей СССР, Союза ки­нематографистов СССР, Союза композито­ров СССР, Всесоюзного общества «Зна­ние», Всероссийского театрального обще­ства и Всероссийского хорового общества об их шефской работе в коллективах ор­ганов внутренних дел.

При активном личном участии Н. А. Ще­локова МВД СССР выдвинуло на соискание Ленинской премии трилогию С. Михалко­ва   «Дядя   Степа»,   как   одно     из     лучших произведений для детей. На соискание Государственных премий были выдвинуты телесериал о советской милиции «Рож­денная революцией», фильм «Деревен­ский детектив» и другие произведения. В 1974—1975 годах был проведен кон­курс на лучшую песню и марш о совет­ской милиции.

В самом министерстве были созданы Центральный музей МВД СССР, Централь­ная студия художников, Ансамбль песни и пляски внутренних войск и другие твор­ческие коллективы. Все это, несомненно, давало   свои   положительные   результаты.

Однако и в этих делах допускались элементы заигрывания с творческой ин­теллигенцией. Многие помнят, например, с каким шумным успехом проходили еже­годные концерты, посвященные Дню со­ветской милиции. Это были настоящие те­лешоу с участием самых ярких звезд эст­рады. Но зрители, естественно, не знали, как потом, за кулисами, это заканчива­лось щедрой раздачей дорогостоящих по­дарков, сувениров, наград для артистов, композиторов,  литераторов.

Что касается самого Николая Анисимо­вича, то его эстетствующая натура не мог­ла остановиться даже перед тем, чтобы приобретать дорогостоящие произведе­ния искусства в личное пользование за государственные средства.

А теперь о второй стороне натуры Ще­локова, которая привела его к бесслав­ному концу. Человеком он был довольно тщеславным. Большие награды и звания сыпались на него как из рога изобилия. Тем не менее, он не гнушался и мелкими знаками внимания. В связи с шестидеся­тилетием Н. А. Щелоков был награжден орденом Ленина. В «дополнение» к этому по решению коллегии министерства ему был вручен вновь учрежденный знак «Отличник милиции», а также знак «За­служенный работник МВД». Позже на па­радном мундире министра нашлось место и для таких наград, как медаль «За от­вагу» и знак «Отличник пожарной охра­ны»...

Большую широту натуры демонстриро­вал новый министр по отношению к вы­сокопоставленным лицам.

Уже первый праздник при Н. А. Щелокове — 50-летие советской милиции — от­мечался с большой помпезностью. Так же было и в остальные годы. Вот, например, лишь два штриха, о которых поведали документы.

По предложению МООП СССР была изготовлена медаль «50 лет советской ми­лиции». Ближайшие помощники Щелоко­ва разработали список, по которому оп­ределялось, кому ее вручает сам ми­нистр, а кому — по его поручению. От­крывали список члены Политбюро ЦК КПСС и кандидаты в члены Политбюро ЦК КПСС, затем шли секретари ЦК КПСС, Председатель Центральной Ревизионной Комиссии КПСС, заместители Председате­ля Совета Министров СССР, секретарь Президиума Верховного Совета СССР. В первом эшелоне руководителей предлагалось вручить 45 медалей. Во второй эшелон «спускалось» 145 медалей. Это для председателя Комитета народного контроля СССР с заместителями, всех союзных министров, председателей Гос­комитетов, президента Академии наук СССР, руководителей правоохранительных органов и других. Сорок две медали бы­ли предназначены для первых секретарей ЦК компартий союзных республик, Пред­седателей Президиумов Верховных Сове­тов союзных республик и председателей советов министров союзных республик. 380 медалей — первым секретарям об­ластных и краевых комитетов партии, председателям крайоблисполкомов, 15 ме­далей — работникам Отдела администра­тивных органов ЦК КПСС, 7 медалей — творческим работникам и т. д., а всего предполагалось вручить в «верхах» 1500 медалей и, кроме того, 300 медалей оста­вить в резерве. Таким образом, в первую очередь медаль вручалась не лучшим ра­ботникам милиции, а по должностному признаку,   нужным   людям.

Кроме того, по указанию руководства министерства, работниками Хозяйствен­ного управления МООП СССР были под­готовлены сувениры, скрупулезно состав­лены их перечни и определена стоимость по 6 спискам. (Правда, потом этих спи­сков стало 8, т. к. появился не только спи­сок № 4, но и 4а, и 46). Это, наверное, уже   подсказали   подхалимы.

По списку № 1 (для верхнего эшело­на) предлагалось 3 сувенира: медаль па­мятная (в сафьяновом футляре) стоимо­стью 6 рублей 50 копеек, знак «Заслу­женный работник МООП» (в футляре) стоимостью 3 рубля, в положении о ко­тором предусмотрено, что он вручается наиболее достойным ветеранам органов (так в одночасье можно навесить на грудь что угодно, тем более, что за примерами далеко ходить было не нужно). Замыкал этот список скромный значок «Юбилей­ный» за 15 копеек. Итого весь комплект— 9 рублей 65 копеек. Согласитесь, что не­дорого. Необходимое количество ком­плектов — 38 (почему-то на 7 меньше, чем список на медали). И далее в таком же  порядке   по  всем   эшелонам.

К сожалению, такое комедиантство соз­давало определенную атмосферу и на­строй среди сотрудников, приводило к разложению кадров.

6. ПАДЕНИЕ

Пятого июля 1986 года судебная колле­гия вынесла приговор по делу бывшего начальника Хозяйственного управления МВД СССР В. А. Калинина. Он и его окру­жение обвинялись в хищении различных государственных материальных ценностей на сумму 67,1 тысячи рублей. Конечно, это был айсберг, у которого видимое состав­ляет значительно меньшую часть против реального, как и в преступных делах са­мого Н. А. Щелокова.

Из этих и других материалов было вы­делено уголовное дело  21 том и  Николая Анисимовича, хотя он и был уже мертв. Следствию ничего не оставалось делать, как вынести постановление об от­казе в возбуждении уголовного дела в связи с самоубийством. О многих непри­глядных делах поведали эти тома. Вот отдельные фрагменты, изложенные су­хим, но достоверным языком работника­ми Главной военной прокуратуры В. Мир­товым и другими. По их данным, пример­но девять лет после назначения на долж­ность министра Н. А. Щелоков вел себя сравнительно бескорыстно, достойно своему положению и званию.

В 1975—1982 гг. Щелоков систематиче­ски злоупотреблял своим служебным по­ложением в корыстных целях. С ведома, а в ряде случаев и по указанию Щелоко­ва государственное имущество и ценно­сти, предназначенные для нужд МВД СССР, передавались в его личную собственность, членов его семьи и родствен­ников, производились незаконные выпла­ты государственных денежных средств, допускались   другие   злоупотребления.

В частности, за этот период членам се­мьи Щелокова было безвозмездно передано материальных ценностей на сумму свыше 80 тысяч рублей, в том числе затрат  на ремонт квартир составили око­ло 30 тысяч рублей. Среди полученного имущества была дорогостоящая мебель, радиоаппаратура,        видеомагнитофонные кассеты, электро- и сантехническое оборудование, строительные материалы. Только после освобождения Щелокова от должности им и членами семьи внесено в кассу министерства за эти ценности 65 ты­сяч рублей.

Незаконно было израсходовано свыше 60 тысяч рублей на содержание под ви­дом спецобъектов девяти квартир, в которых в основном проживали родствен­ники и знакомые Щелокова (дочь лично­го портного Щелокова, впоследствии эта семья выехала в Израиль; племянник жены министра; бывший муж дочери Щелоко­ва и другие).

В 1972 году по указанию Щелокова яко­бы для обслуживания оперативного соста­ва был открыт магазин, которым пользо­вались только члены семьи и родствен­ники министра. По договоренности с внешнеторговыми организациями сюда поступали импортные товары повышенно­го спроса: магнитофоны, телевизоры, ра­диоаппаратура, меховые изделия, обувь, одежда... Ежегодно здесь скупались де­фицитные товары на сумму 50—70 тысяч рублей. По некоторым данным, эти това­ры родственниками Щелокова потом пе­репродавались по более дорогой цене. Во всяком случае, в кассах министерства было обменено на новые купюры 100— 120 тысяч рублей бывших в употребле­нии денежных знаков.

В 1977 г. была достигнута договорен­ность о безвозмездной передаче фирмой «Даймлер-Бенц» автомобилей для МВД СССР с целью, как было указано в доку­ментах,    «обеспечения    безопасности    движения в связи с проведением Олимпий­ских игр 1980 г.» Однако затем один из «мерседесов» был зарегистрирован в ГАИ Киевского района г. Москвы как принад­лежащий лично министру. Деньги за ука­занную автомашину в сумме 15,2 тысячи рублей Щелоковым были уплачены толь­ко в феврале 1982 года. Такие же автомо­били были зарегистрированы на жену и детей Щелокова в  1977,  1978,   1980 гг.

В поселке Болшево Московской области и деревне Редькино Калининской области находились две дачи, оформленные на близких родственников Щелокова, и, кро­ме того, в поселке Николина Гора строи­лась еще одна дача. Дачи представляют собой, как бесстрастно свидетельствует документ, многокомнатные капитальные строения с гаражами, банями и другими надворными постройками. По показани­ям одного из осужденных работников МВД, дача в Волшево была куплена за 200 тысяч рублей в 1973 г. у эмигрировав­шего за границу артиста эстрады; ее ре­монт и реконструкция произведены за счет средств МВД СССР.

В мае 1979 года по указанию Щелокова в его распоряжение были переданы анти­кварные ценности почти на 250 тысяч рублей, являющиеся вещественными доказательствами по уголовному делу од­ного из валютчиков, а также картина М. Сарьяна «Полевые цветы», купленная за 10 тысяч рублей на средства МВД Ар­мянской ССР. По документам все это бы­ло оформлено как имущество, передан­ное в Центральный музей МВД СССР. Пос­ле отстранения Щелокова от должности многие из этих предметов вернулись в музеи.

Семьей Щелокова были взяты в МВД СССР без оплаты 62 импортные хрусталь­ные люстры стоимостью свыше 50 тысяч рублей, а также видео- и магнитофонные кассеты на сумму более 20 тысяч руб­лей.

В ноябре 1980 года Щелокову в связи с его 70-летием Ю.М. Чурбанов вручил в качестве подарка от МВД СССР золо­тые карманные часы «Налпако» с золотой цепью общей стоимостью 4 тысячи руб­лей. Они были куплены на средства МВД СССР, а затем списаны по фиктивному акту как врученные руководителю ком­партии   одной   из   социалистических стран.

Скупые на эмоции документы опять же свидетельствуют, что только в 1980— 1982 годах, по указанию Н, А. Щелокова, живые цветы на сумму 36,3 тысячи рублей развозились на квартиры близких людей, а списывались как возложенные на моги­лу Неизвестного солдата и к Мавзолею  В.И. Ленина.

Своего тестя в возрасте 64 лет Щело­ков зачислил на службу в органы МВД, присвоил ему специальное звание майора, затем уволил на пенсию с суммой 120 руб­лей, а когда он скончался, то похоронил за счет средств МВД СССР.

В 1980—1982 годах в киноотделе МВД СССР, по указанию Щелокова, был создан двухсерийный   фильм     «Страницы   жизни» об этапах его жизненного пути. Затраты на создание этого фильме составили свы­ше 50 тысяч рублей. Фильм нигде не по­казывался   и   лежит   в   запасниках.

Всего преступными действиями Щело­кова государству причинен ущерб на сумму свыше полумиллиона рублей. В возмещение ущерба им и членами его семьи возвращено, а также изъято орга­нами следствия имущества на сумму 296 тыс. рублей, внесено наличными де­нег 126 тыс. рублей.

10 ноября 1982 года умирает высокий покровитель Щелокова — Л. И. Брежнев. Собравшийся 12 ноября 1982 года Пле­нум ЦК КПСС избирает Генеральным се­кретарем партии Ю. В. Андропова. Для Н. А. Щелокова такой поворот событий означал конец его политической карьеры. И действительно, в декабре 1982 года он отстраняется от должности министра вну­тренних дел СССР. Его сменяет В. В. Федорчук — недолгое время работавший председателем КГБ СССР.

Таким образом, Николай Анисимович по­терял пост министра, но он пока еще на плаву и назначен, как генерал армии, в группу генеральных инспекторов Мини­стерства обороны СССР. Однако прове­денная по указанию В. В. Федорчука ком­плексная проверка деятельности МВД СССР показала большие злоупотребления со стороны Н. А. Щелокова. Материалы направляются в Главную военную проку­ратуру.

Дальнейшие события разворачиваются со стремительной     быстротой.       19   февраля 1983  года покончила жизнь самоубийством жена Н. А. Щелокова — Светлана Владимировна. В июне этого же года Щелокова выводят из состава ЦК КПСС за допущенные ошибки в работе. Работники Главной военной прокуратуры продолжа­ют расследование и выходят на все новые
и новые злоупотребления бывшего министра    внутренних    дел   СССР.  6   ноября 1984 года Н. А. Щелоков был лишен звания генерала армии.

Через месяц Комитет партийного конт­роля при ЦК КПСС принимает следующее решение: «За грубое нарушение партий­ной и государственной дисциплины, прин­ципов подбора, расстановки руководящих кадров, злоупотребления служебным по­ложением в корыстных целях в бытность министром внутренних дел СССР члена КПСС Щелокова Николая Анисимовича (партбилет № 00139000) из партии исклю­чить».

Президиум Верховного Совета СССР принял решение о лишении Щелокова всех наград, кроме боевых, и звания Ге­роя Социалистического Труда. 13 декабря 1984 года Н. А. Щелоков в возрасте 74 лет застрелился.

Генерал-майор В.  НЕКРАСОВ, доктор  исторических  наук, профессор.

.

«Советская милиция» № 9